Во время этого откровения ее декольте снова находилось в опасной близости от моего лица и я подумал, что сейчас это "проверенное средство" подвергается большим испытаниям. Фаина, тем временем, произнесла мне в самое ухо, касаясь его губами:
- Но вам я ничего не подсыпала.
Она отстранилась, загадочно улыбаясь, и я понял, что мое вынужденное пребывание в госпитале может пройти не впустую.
- Я думаю, вам стоит зайти ко мне вечером на дополнительные процедуры, чтобы как можно скорее вернуться в строй! Я уделю вам время, когда закончится моя смена, ведь все мы должны думать только о победе, только! Отдыхать будем, когда враг сложит оружие...
Она вышла из палаты, соблазнительно покачивая бедрами.
- Эх, красотуля... - протянул Привалин, провожая ее взглядом. - Слышь, Красный, помоги мне! Нет, утку не надо выносить, тут дело посерьезней. Соскучился я по женскому обществу, сил нет! Вот, смотри, раздобыл я у знакомых Восставших такое устройство, чтобы подсматривать можно было. Ты ж у нас ходячий. Будь другом, закинь в женские палаты - это соседний корпус. Я этого вовек не забуду, а то совсем измаялся я на этой койке! Эх, если бы не ранение в руку...
Привалин был из Синих, но здесь, в госпитале, эта борьба казалась чем-то далеким и не столь важным. Поскольку у меня самого наметился интересный вечер с медсестрой, я из мужской солидарности решил не отказывать в такой мелкой услуге своему менее удачливому соседу.
- Знаю, что подглядывать нехорошо, но не могу ничего с собой поделать. Смотрю на женщину - и все остальное уже неважно: война эта, Красные, Синие... И каждая женщина мне красавицей кажется! Главное, чтобы Могилин не узнал про "глазки". Вредный он докторишка!
С поставленной задачей я разобрался не без изящества. Фаина была привлекательна настолько же, насколько глупа, и душераздирающего рассказа о моей тайной миссии хватило, чтобы она распихала подглядывающие устройства везде, где я попросил.
В госпитале я провалялся очень долго, хотя чувствовал себя хорошо. По заверениям главврача - яд сороконожки коварен и последствия укуса могут внезапно проявиться спустя длительное время. Друзья навещали меня регулярно, таская вести "с полей" и лишая меня последней надежды поучаствовать в спаррингах на полигоне. Медсестра Фаина старалась изо всех сил, чтобы развеять мое горе, и в ее компании я утешался до самой выписки, регулярно посещая "дополнительные процедуры" во время каждого ее дежурства.
Когда я покинул госпиталь, оба батальона уже готовились к общему смотру строевой подготовки на большом плацу. Ответственный за это важное мероприятие комиссар Суровин ходил весь на нервах и солдаты старались не мозолить ему глаза лишний раз. Я же, едва вернувшись, сразу попал ему в лапы. Так как я не присутствовал на репетициях парада, а смотр уже был на носу, комиссар принял решение не ставить меня в строй с остальными. Пока батальоны топтали сапогами плац, оттачивая шаг, я носился с поручениями Суровина, с тоской вспоминая ласковые руки Фаины.
- Ох, этот смотр - такая ответственность! То понос, то золотуха! Санников, не стой столбом, видишь, пчелы разлетались. Того и гляди, начнут жалить наших бравых вояк, и тогда вся подготовка коту под хвост. Кто с ноги собьется, кто закричит некстати, - ругался комиссар в первый же день моего возвращения.
Выяснилось, что кто-то ночью измазал медом плац, и поскольку раздутые под действием магии насекомые летали только с той стороны, где маршировали Красные, не оставалось никаких сомнений в том, чьих это рук дело. К счастью, бегать с тряпкой и оттирать мед мне не пришлось, для этого были гоблины, а вот охотиться на самих пчел и собирать их тушки выпало именно на мою долю.
Не успел я разобраться с этим, как образовалась новая проблема - Суровин не досчитался музыкантов из оркестра, под который солдаты должны маршировать на смотре.
- Я выписал гоблинский оркестр, "Вопящие бубны" называется. Такие потешные музыканты! Особенно после корректировки текстов их песен. С ними мы точно зажжем! Вот только эти лабухи потеряли где-то половину состава - трех гоблинов не хватает. А без песен и музыки мы на Плацу опозоримся. Я всегда говорил, что на гоблинов нельзя полагаться! Обыщи окрестности Плаца, найди этих идиотов и доставь их мне в целости и сохранности.
- А как я их узнаю? - спросил я, ведь в ИВО повсюду гоблины.
- Пусть значки музыкантов показывают, они ими страсть как дорожат. Без этих значков первый же патруль отправит их на общественные работы.
- Понял.
- Отлично. Кру-угом! И вперед, за гоблинами, шаго-ом марш!
Маршировать на своих двоих я конечно не собирался. Старик, заметно повеселевший от частых прогулок, был не против покатать меня еще. Сначала я объехал плац кругом, а потом решил отправиться по дороге в сторону Незебграда, откуда и должны были прибыть гоблины. Первого я нашел почти сразу - маленький, толстенький гоблин сидел в тени булыжника, измазанный медом с ног до головы, и с непередаваемым блаженством облизывал пальцы. Большой блестящий бубен за его спиной говорил о том, что это один из потерянных музыкантов.
- О, привет... ик... Хочешь я тебе что-нибудь пробарабаню? Очень люблю я в бубен бить, ага!
Еле сдержавшись, чтобы не ударить в бубен самому гоблину, я схватил его за шиворот и основательно встряхнул.
- Ты почему на плацу с остальными, мелочь? Хочешь, чтобы я тебе уши открутил?
- Но-но, тихо, тихо... Подумаешь... ик... присел на минутку. Я что ли виноват, что у вас тут пчелы и мед повсюду? Слышишь, как гудят эти пчелы, какая дивная... ик... музыка!
Не особо церемонясь, я волоком протащил гоблина до своего дрейка, закинул в седло и уселся сзади.
- Гы-ы, любимый с детства вкус... Вкус меда, ага! - радостно приговаривал он, нисколько не расстроившись из-за такого непочтительного отношения.
Детали биографии музыканта мне были неинтересны, но гоблин почему-то счел нужным ими со мной поделиться. Попытки его заткнуть ни к чему не привели.
- Я сладкое сызмальства любил, а у папаши денег не водилось. С тех пор не могу мимо сладкого пройти... ик... Бывало, нажрусь меда - знаешь, как играть начинаю? Закачаешься, ага!
Второго гоблина я тоже нашел без труда - он сидел прямо на дороге и громко завывал, держась за ногу.
- Ой-ой-ой! Ножка моя бедная! - застонал он еще громче, когда узнал, что меня прислали за ним. - Я ее вывихнул, двигаться не могу, ага! Придется тебе меня отнести на Плац! Неси осторожнее, с почтением! Я, между прочим, лауреат государственной премии в области музыки. Может тебе автограф дать? Только я писать не умею. Хочешь, крестик тебе на руке нацарапаю?