– Мы выберемся отсюда, – наконец уверенно произнесла она. – Мы построим ретранслятор, и помогут нам – эти герадамасы…
IV
Кристоф уныло плелся по лесу, горюя о выбитых зубах…
Обиднее всего было то, что зубы ему выбили родные братья Ивон и Клод, которые, после смерти отца, забрали себе мельницу, дом, двух коров и лошадь.
Он их пригласил в таверну, что бы за стаканчиком кальвадоса упросить их отдать ему хотя бы коня. В итоге, кальвадос они выпили, но после того, как он скромно заикнулся про коня – выбили зубы.
Вот он и тянулся через Орлеанский лес в соседнюю деревню, что бы наняться кому-нибудь в работники.
Внезапно, вечернее небо озарила яркая синяя вспышка и что-то шлепнулось в кустах возле дороги…
От испуга Кристоф немного намочил штаны и уже собрался дать стрекача обратно в свою деревню, но любопытство пересилило страх и он решился посмотреть, что там.
На цыпочках, стараясь не дышать, Кристоф раздвинул заросли орешника и не поверил своим глазам…
На полянке сидел огромный серый котяра и вылизывал свой живот. На шее у него висел какой-то ошейник, а на лапах сидели… сапожки.
От удивления Кристоф забыл все на свете и, потеряв осторожность, наступил на сухую ветку. Та, конечно, предательски треснула и кот, вскочив на четыре лапы, зашипел в его сторону, как змея.
– Ты кто? – спросил Падлантает у, рассматривавшего его, человека придурковатой наружности.
– Не пойму. То ли я еще под хмельком или у меня в голове, что-то отбили мои братики? – вслух произнес удивленный Кристоф.
– Хорошо, что ты хоть говорить умеешь, – произнес через дамару кот. – Язык знаком. Что-то производное от латыни. Только жаль что ты картавый, братец.
– Точно говорящий кот, – продолжал рассуждать вслух Кристоф. – Если тебя продать в цирк, то можно неплохо разжиться.
Кот подошел к человеку и подозрительно принюхался.
– Ну, ты мужик и вонючий, – презрительно выдал Падлантает. – Куда же это меня занесло? И одет, как оборванец…
Кристоф, разглядывая огромного кота, нагнулся и дотронулся до его хвоста, желая проверить, не снится ли он ему.
– Еще раз так сделаешь, я тебе голову оторву, деревенщина, – зашипел кот.
– Понял, понял, – испуганно отдернул руку Кристоф. – Пойдем со мной, котик, дам ням-ням, – показал он пальцем себе в рот.
– Совсем, смотрю, ты бедняга, скудоумный, – пожалел кот человека. – Пошли, покажешь мне, где тут у вас кто– то с мозгами, а не с кашей в голове.
Так они и пошли…
Улыбающийся корешками поломанных зубов человек, и огромный кот.
Кристоф уже мечтал, как он, разбогатев, пойдет свататься к самой красивой девушке в их деревне, а Падлантает размышлял над тем, почему он не чувствует поблизости следы разумной деятельности.
– Как же мне тебя назвать? – прервал мысли Падлантаета Кристоф. – О, буду звать тебя «Котом в сапогах», – немного поразмыслив, решил он.
– Совсем мозг у него квелый, – подумал про себя кот, начавший немного понимать его речь.
– Главное, что бы про тебя наш кюре не узнал, а то, чувствую, забьют тебя палками… А может и меня тоже, – продолжал рассуждать вслух Кристоф, ускоряя шаг.
Солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев и следовало поторопиться…
Волки были рядом…
V
Яхья бар Зекарьи* тоже устал.
Яхья бар Зекарья* – исламский пророк. В христианстве отождествляется, как Иоанн Креститель.
Его одинадцать провожатых падали от усталости, но упорно продолжали идти за ним…
Верблюды, купленные у пастуха с водянистыми, вороватыми глазами, начали умирать еще две недели назад. Последние три животных, шли, еле переставляя ноги.
– Почему, с тех пор, как в небе горит эта звезда, мы ходим кругами по пустыне? – еле шевеля обожженными солнцем губами, спросил Симон,* единственный из его учеников, выходец из провинции Иудея из селения Искария.
Симон Искариот* – согласно евангилистических источников отец Иуды Искариота.
– Нам надо успеть найти ребенка, который появился на свет два месяца назад, – ответил учитель. – И мы уже почти у цели.
Через два часа пути они вышли к оазису, возле которого раскинулось небольшое, в двадцать глинобитных домов, селенье.
– Ждите меня здесь, – распорядился Яхья бар Зекарьи и, согнувшись пополам, почти на карачках, вытирая овечий помет своим, и так подгулявшим дишдашу,* заполз в хибару.
Дишдашу* – мужская длинная рубаха.
В жилище сидела испуганная девушка лет пятнадцати отроду. К груди она прижимала сморщенный комок плоти, который нетерпеливо теребил ее левую грудь и, ненасытно урча, пытался добыть хоть каплю молока из, истощенного голоданием, тела своей матери.