– Варфоломей, я тебе точно говорю, что я не знал о том, что учитель остался в том саду, – говорил невысокий молодой горбоносый мужчина, приближаясь к Голгофе.
– Иуда, почему ты об этом не говорил мне раньше? – спросил плотный мужчина лет пятидесяти.
– Я не был уверен, что ты тоже не стал жертвой чар Марии, как Иоанн, Матфей и Симон.
– Как? И Симон? – удивился Варфоломей.
– Да. И он тоже. Я давно за ней наблюдал… Мне с самого начала казалось, что она следует за нами специально, чтобы доносить об учителе Пилату, – частил словами молодой мужчина. – Я об этом говорил Иешуа, но он только отмахивался от меня. Мне казалось, что последнее время он чем-то встревожен. Я спросил у него, что с ним, на что он мне ответил: «Что ему нужно исправить свои ошибки и спасти ее».
– Кого?
– Не знаю.
– Странно… Если ты его предупредил о предательстве Марии и о том, что его хотят схватить чтобы казнить, почему он остался после ужина и не ушел? Ведь ты его любимый ученик.
– То, что она сообщила о том, где мы будем ужинать, я узнал от своего отца, состоящего при префекте. И я ему об этом сообщил, но он мне сказал, что это единственный способ освободить его ипостась, чтобы закончить свою миссию.
В это время вдалеке на холме, где казнили преступников, резко осветилось вечернее небо…
Яркий столб свет ударил вверх и исчез, оставив после себя едва видные всполохи…
Оба мужчины не слова не говоря поспешили на вершину Гологофы и уже через полчаса стояли у креста, на котором висело тело Иешуа.
Основной отряд легионеров уже ушел, оставив охранение, но возле креста с Иешуа, остался стоять солдат с окровавленным копьем, который испуганно смотрел в звездное небо и плакал.
– Ты, ни кому, кроме меня, не рассказывал про предательство Марии? – загадочно пряча взгляд, спросил Варфоломей.
– Нет, – простодушно ответил сквозь слезы Иуда, не почувствовав в этом вопросе подвоха…
Через несколько часов, когда тело Иуды, висящее в петле на старом оливковом дереве, еще содрогалось в конвульсиях, обнаженная Мария, прямо там, страстно целовала, пыхтящего от возбуждения, Варфоломея и не переставала ему шептать, что он сделал правильный выбор…
IV
– Неужели я где-то допустил ошибку? Почему? – думал про себя Алексич, бессильно наблюдая, как то, что раньше было Иланой, превратилось в ужасное орудие смерти, уничтожающее Вселенную.
Он не знал – жив или мертв. Плотная пелена кокона стерла ощущение реальности. Единственное, что он понимал – это то, что на его глазах погибло две галактики и останавливаться это существо не собирается.
Когда он решил, что все кончено, вдруг, что-то изменилось…
Тонкий белый луч протянулся из самого центра Вселенной и дотронулся до, мчащегося сквозь время и пространство, смертоносного сгустка энергии…
Кокон остановился…
Остановился и процесс разрушения…
Послышался задорный смех Иланы…
– Помоги ей стать человеком… Она не должна повторить моих ошибок… Пришло время созидать, – услышал у себя в сознании шепот Алексич и пришел в себя.
Он по-прежнему сидел в пилотном кресле, Камила озабоченно ощупывала все складки своего дородного тела, Мекатл испуганно хлопал глазами, а Падлантает истуканом таращился на Илану, которая счастливо улыбалась и подзывала к себе кота.
Когда кот осторожно к ней приблизился, она обняла его за шею и сказала ему в мохнатое ухо:
– Это был мой папа…
Через колмис, когда «Калоша» с трудом подобралась сквозь обломки кораблей к единственному сохранившемуся входу в межгалактический туннель, им повстречался флагман саламексов.
Пока Падлантает с важным видом демонстрировал по каналу связи кошкооборазным существам свой анкх, уверяя, что он их единственная возможность возродить их расу, Алексич наблюдал за Иланой и думал о том, что только сейчас он понял смысл своей миссии…
Всю жизнь он жил только для себя…
Теперь он живет для этой девочки…
Это было начало…
Начало новой эры…
Начало пути…