Вампир легко переместился на кровать. Замер, оперевшись руками и коленями по обе стороны от спящей. С этого ракурса запах стал еще гуще. Ее лицо показалось мужчине расслабленным, умиротворенным. Каким-то даже доверчивым, как у детей. Над верхней губой и на висках имелись маленькие капельки пота. Длинные ресницы слиплись от слез в тонкие стрелочки.
Войти сейчас. Слиться с ней в единое целое... Немедленно...
Последние мысли мало походили на простую похоть, но оценить их вампир не успел. Все тело, каждая пора, мышца, сосуд замерли. На несколько мгновений Николас полностью потерял контроль над телом. Его сердце перестало биться, он перестал дышать, видеть, обонять. Власть над телом вернулась так же резко, как и пропала. Вампир резко втянул в себя воздух.
А следом, подобно молнии после грома, пришел ментальный удар от второй половины. Не просто «недовольство», как было ранее, а именно удар. Николасу показалось, что изнутри, из самой глубины грудной клетки, вырвался смертоносный вихрь. Только раньше эта сила была направлена из тела во вне, а сейчас только внутрь, в самого вампира.
Он зашипел от острой боли прошедшей по хребту. И он бы упал в судорогах, если бы не вторая половина. Натура Рожденного перехватила контроль над конечностями. Вампир горел изнутри, будто хлебнув серебряной воды, но мог только едва слышно шипеть, сквозь стиснутые зубы. Николас ощутил, что вторая натура наслаждалась эффектом. Ипостась упивалась пыткой человеческой половины.
Боль отступила только тогда, когда в глазах окончательно потемнело. И только после всего этого, пока Николас пытался восстановить дыхание, ипостась приступила к общению. Вторая натура очень четко дала понять вампиру, что такое будет каждый раз, когда Николас замыслит навредить Еве. Ему можно ее касаться, но не более...
Остальное возможно, только если волчица сама позволит, сама попросит. И ипостась не волновало, что при подобном «наказании» она страдала так же, как и человеческая часть.
Николас рывком поднялся с кровати, и даже отошел на пару шагов от Евы, чтобы не провоцировать себя же. Несмотря на боль, ни голод, ни вожделение меньше не стали, скорее еще больше усилились, будто сгустились вокруг.
Николас отступал, неспособный оторвать взгляд от спящей девушки. Так и дошел до двери из покоев, спиной, оставив открытой дверь в спальню. Ему, как воздух, нужно было видеть ее. В этот миг это казалось самым важным.
- Рамук, - прохрипел Наследник, но так и не повернувшись к рыцарям лицом.
- Слушаю, мой хатал, - удивленно отозвался тот.
- Крови. Много. Быстрее.
Почти бесшумные удаляющиеся шаги.
Ему нужно было подумать. Переосмыслить все. А еще... Николас понял, словно со стороны себя увидел, что ему нужно видеть ее. Как воздух важен хотя бы зрительный контакт, слышать стук ее сердца. Нет, он пока не прикоснется к ней, хотя тянет все так же нестерпимо, но ее близость туманит голову. Он не может думать, если она рядом, но и уйти сейчас не сможет.
- А только ли «сейчас», - улыбнулся вампир печально. - Может и никогда...
- Простите, мой хатал? - недоуменный голос заставил Наследника чуть повернуть голову, так чтобы и дверной проем видеть и бортик кровати Евы.
Поймал на себе взгляд Дардана. И вампиру в этом взгляде почудился упрек. Рыцарь смотрел на губы. Николас прошел пальцами по рту. На подушечках размазалась яркая волчья кровь. Слишком яркая, чтобы принять ее за человеческую или вампирскую.
Упрек. Ему, Наследнику? И глубоко внутри Рожденного мелькнуло что-то похожее на вину. И тут же была сметена куда более сильной эмоцией. А с чего вдруг этот рыцарь вообще проявляет такой интерес к Еве? Беспокоиться. Тогда, как только он, Николас имеет на это право! Это его дом, его власть!
Вырвать ему глаза, чтобы они больше не видели Еву. Не смотрели так, как он увидел раньше. А ведь он видел... замечал... многие из его гвардии смотрели на нее...
Рожденный пинком ноги захлопнул дверь, чтобы не сорваться и не прикончить собственного соратника. Несколько глубоких вздохов помогли успокоиться. Ее запах успокаивал, а уверенность второй ипостаси, что он на своем месте, странным образом умиротворяла.
Да, она здесь и жива. И он здесь и жив. И это правильно...
От последнего заключения вампир еще раз улыбнулся уголками губ, пока никто не видит.