11. На борту
Следующим утром, на рассвете, дверь распахивается. Это Вожеланд, старпом.
– Морское дело знаешь?
– Немного.
– «Немного» – не ответ.
Вожеланд глядит на него искоса. Единственным глазом.
– Так знаешь морское дело или нет?
– Знаю, – отвечает Жозеф.
– На выход.
– Я?
– Твоя вахта – правый борт. Найдёшь Абсалона. Он на носу с врачом Паларди. Он даст тебе работу. А лично я перестаю понимать приказы капитана.
– Есть хочется, – говорит Жозеф, натягивая зашитую за ночь куртку.
– Не время ещё. Подождёшь.
Жозеф выходит, минуя Вожеланда, поднимается на один пролёт к офицерским каютам, потом ещё, по лестнице напротив.
И вот он наконец под небом с парусами, среди моря и ветра. Двадцать пять сияющих полотен. Он озирается кругом. Как будто в монастыре или женском пансионе вывесили на солнце все простыни. Три тысячи квадратных метров крепко натянутой парусины. И огромный белый флаг торгового судна реет над кормой. От ветра, от брызг взрываемой носом воды, от криков последних береговых птиц не замечаешь, как скрипят корпус и мачты. На этот корабль ушёл целый лес. Дубы, вязы, тополи – тысячи деревьев пересекают теперь океан.
«Нежная Амелия» насчитывает тридцать пять метров в длину и восемь в ширину. Жозеф ступает на шкафут – мостки, настеленные рядом с висящей над палубой шлюпкой. Кажется, он прекрасно знает судно. Жозеф поднимает взгляд к небу. Вверху, на тридцатиметровой высоте над уровнем моря, матрос сидит на мачте, точно комар на залитой солнцем простыне.
Жозеф замечает на баке двоих, о которых говорил Вожеланд. Он замедляет шаг. За их спинами виднеются плечи и волосы носовой фигуры, вырезанной из ореха и выкрашенной в неаполитанский жёлтый. Она изображает четырнадцатилетнюю Амелию, единственную дочь Бассака, летящую в ночной рубашке над волнами. В честь неё корабль и назван «Нежной Амелией».
Двое судовых офицеров смотрят, как приближается Жозеф.
– Это ты Жозеф Март? – спрашивает Абсалон.
– Я.
– Мы уже познакомились с твоей макушкой, пока ты болтался ею вниз, – шутит второй, разглядывая его.
– Кажется, у вас есть для меня работа.
– Пуссен говорит, ты неплохо смыслишь в его ремесле.
Жозеф не отвечает. С чего бы плотнику это выдумывать?
– Пока что поработаешь с ним.
– Мы будем у берегов Гвинеи меньше чем через два месяца. Нужно подготовить судно.
– Там работы хватает, – зачем-то прибавляет стоящий рядом врач.
– Спускайся. Плотник внизу.
В знак прощания Жозеф приставляет ко лбу большой палец, будто касается невидимого козырька. Он спускается с бака, скользнув на палубу через широкий открытый люк. И успевает услышать, как за его спиной те двое перекидываются замечаниями:
– Он колдун, не иначе. Как он так выкрутился?
– Не думал, что мы его увидим в живых. Гардель никого не прощает.
Шум рубанка Жака Пуссена перекрывает голоса. Жозеф ныряет в утробу судна.
– Вот и ты, – говорит Пуссен.
С ним ещё двое.
– Иди к тому пареньку с пилой. А то у него ничего не выходит.
Жозеф повинуется. Паренька зовут Авель Простак. И он рад, что ему пришли на помощь. Он не хотел, чтобы его лишали работы, которая его так устраивает. Пиля дерево, он вспоминает о родной земле и забывает наконец про жестокий океан.
Простак с Мартом встают по разные стороны от пилы. И принимаются за дело: по очереди тянут полотно на себя. А когда делают перерыв, слышат, как в трюме прямо под ними плещется в бочках пресная вода. Они переводят дух, вдыхают запах стружки и, встретившись взглядами, снова берутся за пилу.
За несколько дней жизнь на корабле вошла в свой ритм. Все на борту знают, что сейчас – лучшая часть бесконечной дороги, которая приведёт их в Африку, потом к американским островам, а затем назад к берегам Европы.
Их всего сорок. Будь это военный корабль такого же размера, их было бы три сотни. А через несколько месяцев, если всё пойдёт по плану, на борту будет под шесть сотен человек. Так что нужно пока наслаждаться простором и чистым воздухом. «Нежная Амелия» напоминает огромную стройку, которую пока ещё можно исследовать.
Однако матросы не останавливаются ни на миг. Вожеланд следит, чтобы они не выбивались из взятого капитаном адского ритма. Тереть, вощить, смолить, скрести, нести, лезть, вязать, втаскивать, обшивать, стягивать… Вдобавок спать мало, есть плохо, ежесекундно опасаясь наказания: ударов пеньковым канатом по спине.
Капитан решил идти прямым курсом на юг. Он не боится пиратов из Сале и Рабата, которые нападают на суда, проходящие слишком близко к этим пустынным берегам. Некоторые корабли благоразумно огибают их к западу от Канарских островов. Но Гардель не любит идти в обход – и осторожничать тоже. Он держит курс прямо на Африку. Он верит в десятки натянутых парусов, в подбитые медью днище и борта, что ещё ускоряет бег судна. Он верит в скорость.