"Как-то я разговаривал с четырёхзвёздным американским генералом Дейтоном, - рассказывает Евгений Сатановский, - профессионалом очень высокого уровня, который на Ближнем Востоке знает, что называется, каждую собаку. И, глянув на меня грустными глазами усталого лемура, этот человек сказал замечательную фразу: "Ты знаешь, на всякий случай мы за всё привыкли держаться двумя руками. И если вдруг то, за что мы держимся, начинает падать, мы судорожно хватаемся за что-то другое, лишь бы только двумя руками. Часто мы это делаем слишком рано и цепляемся за что-то не очень надёжное".
Латиноамериканский вызов
Многие восприняли "прагматичную революцию" во внешней политике и неопределённость американской стратегии на Ближнем Востоке как признаки слабости США. И неслучайно такие масштабы приобрёл скандал, связанный с электронным шпионажем АНБ. Глава Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу обвинил Америку в "тоталитаризме", правозащитники вспомнили антиутопию Джорджа Оруэлла "1984", а президент Бразилии Дилма Руссефф призвала Обаму извиниться перед миром. И это притом что раньше американские спецслужбы играючи устраивали государственные перевороты, ликвидировали неугодных им иностранных лидеров - и никто не решался осудить их. Теперь же прослушка телефонных разговоров становится поводом для мощной волны антиамериканизма. И в результате сессия Генассамблеи ООН превращается, по словам комментатора The Weekly Standard Чарльза Краутхаммера, "в публичную порку Обамы". "Президент выглядел как побитая собака и постоянно оправдывался за действия США. А ведь если бы он вёл себя на мировой арене чуть более решительно, критики Америки вряд ли подняли бы голову", - отметил Краутхаммер.
Самыми непримиримыми критиками "империи гринго", как это ни странно, оказались латиноамериканцы. Именно они предлагали убежище экс-агенту АНБ Эдварду Сноудену и обвиняли США и их европейских союзников в нарушении норм международного права после эпизода с обыском самолёта боливийского президента Эво Моралеса. "Латинская Америка окончательно распоясалась, - отмечала The Washington Post, - и даже после смерти венесуэльского команданте Уго Чавеса продолжает свои нападки на Вашингтон".
Именно Чавес, который умер в этом году, по праву может быть назван отцом-основателем крупнейших интеграционных объединений в Латинской Америке. Он предложил новую общую идентичность, сумел увлечь и сплотить вокруг себя региональных лидеров в противостоянии США. Венесуэльский президент подчеркивал, что Латинская Америка не является "выкидышем Европы", что это самостоятельная цивилизация, развивающаяся по собственным законам, история которой началась отнюдь не с "великих географических открытий".
Идея континентального латиноамериканского союза - это уже не призрачная утопия, это - реальность, с которой в мире вынуждены считаться. Аргентинский философ Альберто Буэла рассматривает геополитическое пространство Латинской Америки как ромб, вершинами которого являются Аргентина, Бразилия, Венесуэла и Перу. "Именно от этих стран зависит ситуация на континенте, - отмечает он, - и для успешного продвижения интеграционных проектов необходим стратегический союз между Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресом, Лимой и Каракасом. Такой союз может привести к образованию единого экономического и политического пространства, и тогда Южная Америка станет независимым полюсом мира, суверенным игроком в международных отношениях". Несмотря даже на то, что этому противятся Соединённые Штаты, выступившие два века назад со знаменитой доктриной Монро, согласно которой всё Западное полушарие входит в сферу влияния Вашингтона.
Безусловно, Чавес был одним из самых ярких деятелей латиноамериканского ренессанса. Он задал мощный импульс, и хотя с его смертью лидером интеграции в регионе будет уже не Венесуэла - страна, зависимая от экспорта энергоносителей, - а такой экономический гигант, как Бразилия, "пылающий континент" вряд ли свернёт с намеченного пути.
Трансатлантическое "братство"
Европейский союз вступил в эпоху системного кризиса, выход из которого потребует фундаментальных преобразований самой модели интеграции. На первый план, естественно, выходит Германия, чья экономическая мощь воспринимается как единственная спасительная соломинка для тонущих южноевропейских государств. Однако на Юге опасаются создания четвёртого рейха, и Берлину выгодней проводить ярко выраженный атлантистский курс, чтобы избавиться от обвинений в том, что он диктует свои условия европейским партнерам.