Современные продвинутые глобальные капиталисты, которые понимают, что делают, и могут позволить себе роскошь делиться своим пониманием с посторонними, например, утверждают, что равновесие рынка - это не феномен, а лишь эпи-феномен, кажимость. Что главное в рынке - как раз его колебания, неустойчивость. Что главные экономические процессы историчны - то есть являются неравновесными и необратимыми переходами между состояниями разного качества. Что для рынка является исторической эволюцией его текущего усреднённого, "равновесного" положения. Равновесие формально, из его установления не следует никакая его объективность. А вот неравновесие, колебания рынка содержательны, так как выражают мотивы, цели и представления участников. Рынок рефлексивен - то есть разумен без всякой метафоры. Но разум рынка - разум субъекта, претерпевающего историю. (Джордж Сорос, "Алхимия финансов. Читая мысли рынка". ИНФРА-М, М., 1996, "Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности". ИНФРА-М, М., 1999. Не 2008-й! Рановато, правда? - Авт. ).
Не совсем похоже на "невидимую руку", наводящую порядок в экономике на правах суверена, принципала, сюзерена, правда? И уж точно далеко до всякой объективации через рынок. Что ж, ученик Карла Поппера может себе позволить такие утверждения. Он человек как минимум культурный.
И всё-таки труд останется трудом, стоимость - стоимостью, рабочая сила - рабочей силой, её эксплуатация - эксплуатацией. И так далее. И огромная резервная армия труда, а также пролетариат интернационального происхождения, рвущийся из "недоразвитых стран" в "развитые", чтобы быть там эксплуатируемым, а также эксплуатируемый в собственных странах капиталом из совсем других, - тому подтверждение. Просто эксплуатация труда стала глобальной. И даже самый простой, то есть самый тяжёлый, мускульный труд, сохраняющий значение преобразования биохимической энергии в механическую, всё ещё глобально экономически эффективен из-за своей дешевизны, которая, в свою очередь, поддерживается глобальной бедностью.
Но вот вопрос: как быть с нашим собственным хозяйственно-экономическим опытом 1917-1991 годов? Не с точки зрения пропаганды наших противников, потешающихся над нашими неумелыми и нелепыми потугами быть "рыночными", "демократичными" и "конкурентными", а с точки зрения Маркса и последующего необходимого развития марксистского анализа?
За время самого эксперимента мы трагическим образом этой критической и теоретической работы не проделали. Помешали запретительные догмы светской религии коммунизма, в которую был превращён весьма ограниченный набор Марксовых, ленинских и сталинских цитат.
Без этой работы, однако, весь наш опыт оборачивают против нас, превращая в запрет на развитие, на историю, на суверенитет. Так что эта работа должна быть проделана отечественной философской и гуманитарной мыслью, тем более что такие попытки делались начиная с диссертации Александра Зиновьева "Восхождение от абстрактного к конкретному. На материале "Капитала" К. Маркса" (ИФ РАН, М., 2002), защищённой на философском факультете МГУ в 1954 году. Дальше, однако, русские постмарксистские разработки уходят из официальных институтов в кружки - сначала в Московский логический, а потом в его продолжение - Московский методологический. Их политэкономические коннотации вынужденно скрыты и ещё требуют своей расшифровки. И тем не менее русский постмарксизм проделал свою работу, пусть и полуподпольно, пусть его концепции не стали государственной идеологией в отличие от неолиберализма в США.
Труд и стоимость
Итак, в результате труда сворачивается и умирает процесс производства, конкретного целесообразного труда, производящего потребительную стоимость. Результат труда становится продуктом, когда попадает в другой процесс - потребления (неважно - непосредственного, конечного или как средство или материал для другого производственного процесса).
Маркс называет в первой главе "Капитала" такой целесообразный труд, производящий потребительную стоимость, деятельностью, производительной деятельностью, целесообразной производительной деятельностью. Деятельность как таковая как понятие и категория у Маркса не развёрнута, да и практически не используется, речь в основном и прежде всего идёт о труде. О самой же полезности, т.е. употреблении, использовании вещей, коими являются продукты труда (деятельности), в самом начале главы 1-й "Товар" говорится следующее: "Открыть... многообразные способы употребления вещей есть дело исторического развития".