Хлебные крошки
О. Т. Себятина
Дежавю
Памяти Федора Николаевича Гладкова
Сугроб под окном был чист и непорочен, как первый день Мира.
Федор задумчиво курил, покашливая, изредка поглядывая на улицу и жмурясь от яркого снега. Сегодня он плохо себя чувствовал. Больное сердце тяжело ворочалось, по-хозяйски заняв всю грудную клетку, кружилась голова, и казалось, что все давно зажившие раны на его теле, решили вновь напомнить о себе, просыпаясь и пыхтя, как древние вулканы.
Федор тяжело поднялся с табурета, сделал шаг к плите и нерешительно замер. Дурное предчувствие появилось внезапно и подкатило к горлу, мешая дышать. Старик обреченно посмотрел за окно, ничего не видя, и пытаясь осмыслить это странное, давно забытое ощущение.
Надо же, он был уверен, что с дурными предчувствиями покончено навсегда. Тяжесть, озноб и холодная волна страха и безысходности – то, чего он очень боялся вспомнить и пережить вновь. Оно преследовало его на фронте. Правда, не всегда. Довольно редко. Но, когда оно приходило, это означало, что надо готовиться к худшему.
У него было пять ранений, и перед каждым возникало оно, это неумолимое предчувствие. Последнее – тяжелейшее и мучительное ранение, чуть не ставшее смертельным, было получено под Берлином. И только чудом Федору удалось тогда выкарабкаться.
В ночь перед боем, уже под утро, нагрянуло такое же состояние. Федор проснулся в поту, и сердце то замирало, холодея, то начинало биться о ребра, пылая жгучим нетерпением.
А через несколько часов начался бой.
Стрелковая дивизия №192, в которой воевал Федор, вышла в марте 1945 года к границам Восточной Пруссии. Немцы не желали отступать и время от времени пытались перейти в наступление.
Военная часть Федора после длительных, тяжелых боев понесла большие потери и была вынуждена занять оборону. Небольшие опорные пункты были расположены на расстоянии 200-300 метров друг от друга. Немецкие разведчики, используя эти разрывы, зашли во фланг ночью и ворвались на позиции.
Услышав выстрелы, Федор схватил оружие и, торопливо натягивая ватник, выбежал из блиндажа. Но он не успел сделать и нескольких шагов от двери, как был схвачен двумя здоровенными гитлеровцами. Еще несколько фрицев, гортанно крича, подбегали к блиндажу.
В голове зашумело от злости и досады. Не раздумывая, повинуясь лишь натренированным, доведенным до автоматизма навыкам рукопашного боя, Федор с силой двинул стволом автомата по лицу стоявшего перед ним немца, и в то же мгновение, резко дёрнул автомат назад, всадив удар прикладом еще одному, находившемуся за его спиной. А потом с размаху швырнул автомат в третьего и, воспользовавшись мгновенной передышкой и замешательством противника, выхватил из кармана ватника гранату, сорвал чеку, и, мстительно улыбнувшись, бросил гранату себе под ноги.
Очнулся Федор в госпитале. Бойцы из соседнего опорного пункта, прибежав на выстрелы, нашли около блиндажа пятерых мертвых немцев и его, окровавленного, без сознания, но живого.
Федор был ранен в обе ноги, живот и в руку. Выздоравливал он долго и трудно. Много позже, после войны, он всегда, смеясь, с удовольствием и гордостью рассказывал друзьям о том своем последнем бое, за который получил дорогую награду – орден Красного Знамени.