Несмотря на то что ряд важных шагов в этом направлении уже сделан, гораздо больше ещё предстоит осуществить. Процесс евразийской экономической интеграции нужно резко интенсифицировать, сделать его политическим приоритетом. Это предполагает скоординированные усилия и комплексные действия в области экономики, торговли, финансов, права, политики, дипломатии, идеологии.
Особую роль, по нашему мнению, в этом процессе может и должен сыграть пока ещё остающийся практически незадействованным фактор - мировоззренческий, относящийся к общественному идеалу. Он имеет и вполне самостоятельное значение, и имиджевое.
Следует отметить отсутствие видения комплексной модели интеграции - в нём на сегодня присутствует пока только прагматическая экономическая идея. Но надо ставить планку выше, иначе существует высокий риск, что и эта идея не воплотится.
Исторический опыт России свидетельствует о том, что для успеха крупного проекта недостаточно одного лишь практицизма, общество редко вдохновляется голым прагматизмом - проекту нужна сверхзадача, измерение "вверх".
Вместе с тем содержание "Евразийского проекта" остаётся для большинства простых людей пока абсолютно абстрактным. На фоне относительной разработанности экономической составляющей интеграционной инициативы зияющей лакуной остаётся его идеологическая компонента, в частности, не артикулированы социальная модель интеграции, ценностные установки, историко-культурная основа и пр. Сегодня Евразийский союз не предлагает идеологии, которая была бы привлекательна как мировоззренческая и ценностная модель. Однако без этого союз лишь на базе экономических и даже военных интересов может оказаться весьма хрупким.
В целях успешного создания действительно прочного образования на повестку дня следует срочно поставить вопрос о разработке проблемы евразийской идентичности. Необходимо, чтобы люди на евразийском пространстве ощущали свою принадлежность к чему-то общему и единому, необходим единый мировоззренческий базис и единый общественный идеал ("евразийская мечта", "евразийские ценности"), благодаря которым все они, несмотря на разные национальности и вероисповедание, стали бы общностью.
От идеальной, мировоззренческой стороны интеграционного проекта (измерения "вверх") во многом зависят и возможности его развития "вширь", в том числе перспектива включения в этот проект государств из-за пределов постсоветского пространства (Индия, Иран, Турция и др.).
Интеграционный проект может и должен позиционироваться не только как взаимовыгодная торгово-экономическая инициатива, но и как цивилизационная альтернатива, нацеленная на истинный прогресс человечества.
Консерватизм и прогрессизм
Здесь мы возвращаемся к вопросу о взаимоотношениях консервативного мировоззрения с идеями развития и прогресса, который мы поднимали в начале статьи.
Вопреки распространённой (и абсолютно неверной) точке зрения о несовместимости консерватизма и прогрессизма, их взаимной противоположности, в истории человечества именно консервативные идеи часто играли важнейшую роль в общественном прогрессе, а консервативные мыслители не раз опережали представителей других мировоззренческих течений в осмыслении явлений, тормозящих развитие.
Мало кто знает, что идея о пресловутом социальном рыночном хозяйстве была выдвинута консервативными мыслителями Германии, и претворение этой идеи в практической плоскости также заслуга консервативных немецких политиков-реформаторов, а не немецких же социал-демократов. При этом, заметим, эта идея стала основой общественного компромисса политических сил всех идеологических окрасок - она императивна и не подлежит ревизии.
Также и идея освобождения крестьянства от крепостной зависимости активно развивалась в среде российских консервативных мыслителей (славянофилы А.С. Хомяков, братья Киреевские и др.), и лишь благодаря их последовательным усилиям по популяризации этой идеи позже она была взята на вооружение либералами-государственниками времён Александра II.
Однако тогда проведённая реформа имела незаконченный, половинчатый характер. Её дальнейшее практическое воплощение в жизнь силами либерал-консерваторов (П.А. Столыпин), несмотря на самые лучшие пожелания и намерения, было неорганичным и волюнтаристским (без учёта реальных чаяний самого крестьянства, без учёта общинной самоорганизации, и даже вопреки ей) - в духе вульгарных представлений о буржуазной сущности крестьянства (что в России было особенно неорганично и губительно), и это в немалой степени способствовало радикализации многомиллионных крестьянских масс. Они послужили топливом для революции, вместо того чтобы стать одной из движущих сил модернизации России.