- О каком герое? – переспросил Мочков.
- О солдате, принявшем бой против фашистов... Согласно записям в дневнике Крауса, - пояснил Позняков. – Этот фашист называет советского солдата героем. И мне кажется, товарищ капитан, он не насмехается, а, наоборот, абсолютно серьезен в своих словах.
- Когда кажется, креститься надо! – огрызнулся особист.
- Я не могу креститься, товарищ капитан, - смущенно пожал плечами лейтенант-переводчик. – Я же коммунист.
- Забудь, - махнул рукой Мочков. - Это я к слову... Где вас таких только берут? Вроде по-русски говоришь, а иногда я тебя, Позняков, просто не понимаю.
- Извините, товарищ капитан... Филфак.
- А?
- Филологический факультет Ленинградского универси-тета, - уточнил лейтенант. – Еще до войны окончил.
Снова отмахнувшись от Познякова рукой, капитан перевел взгляд на молчаливо сидящего на табурете немца.
- Значит, о герое, говоришь, - нахмурился Мочков. - Хельд, то бишь по-вашему. Ну ну...
Мочков поднялся со стула и прошелся от одной стены к другой, искоса следя за немцем. Затем капитан НКВД подошел к лейтенанту Познякову, зачем-то повертел верхную пуговицу на гимнастерке последнего и криво улыбнулся.
- А ну-ка, Позняков... Скажи-ка этой наглой морде, что если он тут мне будет юлить и издеваться, я его сегодня же к стенке поставлю... Вообще, зачем только Митричевы мужики его к нам приволокли? Грохнули бы там же возле танка и дело с концом.
Особист резко повернулся и пристально уставился на пленного, в тоже время махнув Познякову рукой, мол, начинай уже переводить.
- Obersturmführer, wenn Sie.., - начал подбирать слова переводчик, как вдруг фашист медленно поднял указательный палец вверх, призывая к вниманию.
- Ich habe eine gute Idee, was du mit mir machst... Ist mein Krieg verloren, - с удивительным и даже несколько завидным спокойствием в голосе ответил оберлейтенант Краус.
- Вы представляете, товарищ капитан, - Позняков не удержался от язвительной ухмылки. - Он не дал мне даже начать перевод ваших слов... Говорит, что отлично представляет, что мы с ним сделаем...
- Неужели? - переспросил Мочков.
- Говорит, его война проиграна.
- Ist mein Krieg verloren, - тихо повторил Ганс Краус.
- Это ты, сволочь, правильно понимаешь, - часто кивая фашистскому танкисту, согласился особист НКВД.
Мочков снова подошел к стулу и сел на свое прежнее место. В очередной раз пристально посмотрел в глаза пленного оберлейтенанта.
- Так как, ты говоришь, звали того русского солдата? – прищуришись, переспросил капитан Мочков.
- Weider sagen, was war der name dieses russischen soldat? – переводчик тотчас же повторил вопрос капитана.
Ганс поднял уставшие глаза и посмотрел на особиста НКВД. Неожиданно как для Мочкова, так и для Познякова, немец лукаво ухмыльнулся.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Сережка
- Немцы! Немцы! - срываясь на истерический визг, тетка Глаша вбежала в избу Алешковых и устало рухнула на лавку около стены.
Она с силой сдернула с головы платок и протерла им вспотевшее лицо и шею, недоумевая оглядываясь в поисках хозяйки дома. К испуганному удивлению соседки свидетелем ее новости стал шестилетний мальчик, одиноко сидящий на печи и старательно заплетающий соломенки в куколку.
Казалось бы, мальчик делает куклу – девчачья забава. Верхняя часть игрушечного тела с лохматой головой и растопыренными в стороны руками была готова, когда он разобрал нижнюю метелку на две равномерные части и крепко, в меру детских сил, скрутил каждую из них по отдельности. Пышное платье куколки превратилось в пару ног: все-таки не кукла, а соломенный мужичок.
- Сережка, а мамка твоя-то где?
- Так она еще спозаранку ушла, теть Глаша, - деловито отозвался тот. - С Петькой...
- Господи Иисусе...
- Велела дома сидеть. Я и сижу.
- Пресвятая Богородица, спаси и сохрани, - прошептала тетка Глаша, набожно перекрестившись на иконостас в красном углу избы.
Соскользнув с печи на пол, мальчик прошлепал босыми ногами мимо соседки. Соломенная кукла-мужичок упала следом за ним и сиротливо таращилась в потолок черными угольками глаз. Сережка вскарабкался на лавку около одного из окон фронтальной стены и выглянул из-за белесо-серого полотна занавески. По улице вдоль деревенских домов неторопливо двигалась колонна мотоциклистов. Замыкали шествие несколько тяжелых грузовиков.
- Эти что ль немцы? - уточнил Сережка, внимательно рассматривая мужчин в форме.
- Брысь от окна! - строго прикрикнула тетка Глаша, не переставая утирать лицо и шею платком. В избе не было жарко, но пот так и заливал женщину.
- Интересно же, - парировал мальчик. - Я их никогда не видел... А вы, теть Глаша?