Чтобы идти по жизни,
Строя свой мир трудом,
Не забывая о главном —
Правда на свете одна,
Чтобы ребенок бесправным
В мире не был никогда.
Животным нужна защита,
Уход, забота и корм,
Чтобы Земля покрыта
Была человека трудом.
Букет лилий
Белые лилии – символ света,
Нежной легкости и чистоты,
Изяществом и теплотою согрето
Изящество линий их красоты.
Полупрозрачна легкость их линий,
Легкий свет неизреченный хранят
Белые лилии солнца блики,
Капли росы на них блестят.
Нежные грани букета лилий
Рассматриваю я в чужом окне,
Многих людей красой поразили
Эти цветы на простом окне.
Нежность цветов взгляд привлекает,
Солнечный зайчик на лепестках
Дрожит, по стеклу пробегает
И замирает на миг на цветах.
Светятся лепестки белых лилий
Красотой и изяществом своих
Неповторимых утонченных линий,
Радуют взоры прохожих людей.
Блики свечи
Блики свечи ложатся
Тенью легкой на стол,
А за окном кружатся
Листья. Старый двор
Сумраком вечерним окутан,
Тихо и тепло за окном.
Ворох мыслей перепутан,
Старый закрыт альбом.
Что-то давно забылось,
Что-то забыть пора,
Что-то в душе осталось,
Что-то забыть нельзя.
Отблеск прошлого тихо
Колеблет пламя свечи,
Листает страницы книги
Ветер, влетевший в ночи
В комнату, небрежно треплет
Занавески на старом окне,
Кот на диване дремлет,
Сверчок стрекочет в тишине.
Сумерки сгущаются медленно,
Вечер тишиной объят,
Многое в жизни временно,
Дни, как птицы летят,
Прошлого страницы листая,
Жизни меняется ход,
Отблеск свечи освещает
Стол, ларец и комод.
Александр Крупнов, Московская область, Краснознаменск
Тишина
Я жду, склонивши голову в утробе
На склоне лет нетрезвой тишины,
Пока она в мужской тюремной робе
Спиной считает впадины стены.
Расстрелянная к вечеру бунтарка,
Меня не доносила: я убит.
Нам жарко от огней и взглядов. Жалко,
Что вырван да растоптан ветхий быт.
Я был ее ребенком или мужем…
Какая к черту разница? Надлом.
Над млечностью кадящих, дымных кружев
И зыбкость мира катится углом.
Я чувствую: дробяще-жженый сахар
Кусает плоть и падает в нутро.
И пыль на пальцах – будто крохи краха;
Морщины паутинят тонкий рот…
Гримаса тишины – моя гримаса.
Мы больше не равны – истреблены!
Сотрите (кто-нибудь!) церковным маслом
Порезы с несгибаемой спины…
Творческим Женам
У мира нет краев,
Нет голых линий,
Углов и тишины, остреющей вокруг…
Из вазы вынут сбор
Сутулых лилий:
Убавлен до весны сомнительный недуг.
Я выйду из окна,
Вошедши в двери,
Оставлю позади обыденный уклад.
Я впредь не ошибусь —
Поправка к «вере»:
Безрамочно отдать, умножив во сто крат,
Рожденное сперва
Простое слово,
Которое с тобой нам выпало испить.
За чаем все равны:
Он чашкой скован,
Как мы обручены волнением – любить.
Сквозят друзья в фонарном мелколесье;
То там, то тут – приют моим словам…
И счастье, что нет желтых красок лести:
Разлуки есть – по вере, по пятам.
У человека – тонкие
Пальцы, душа и пульс:
Вытянуты и скомканы
В чью-то судьбу. И пусть.
У человека – тихая,
С белым налетом, речь.
Под Небо ею тыкая,
Он по изгибам плеч
Перья растил из черного,
Будто земля, сукна.
Много да спело-спорного
Впитывал, но не знал…
Сызмальства до бессмертия
Неосторожен бег —
Шепотом горьким: «Верьте мне!» —
Высится человек.
Против ли, по течению
Вьются пургой у ног
Приступы мелочения…
Жить – это только слог…
Поэтам прошлого века
Уходят люди, гулкими шагами
Вгрызаясь в раны мокрой мостовой…
Холодными и трудными руками
Я воздух обнимаю за толпой.
Я пью кисель туманный. Жажда ветра
Неутолима в этой пустоте.
На расстоянии пристального метра
Плывет лозы живая полутень:
Уходят – не добродят люди-гроздья,
Пролившие артерии вина.
В запястья их масскультовые гвозди
Годами тычет матушка-страна;
И рты у них зажаты… Шорох. Шепот.
Слоистый вечер кинул в небо плед.
И каждый уходящий поднял ворот.
И каждый уходящий был – поэт…
Усталость у порога вся в пыли…
Дверной проем не выдержит напора.
Не клином вышибают этот клин:
Но памятью – безвременные споры.
Молчание листа зеркалит крик
По контуру от гладко-черной туши.