Услышав искреннее слово.
Любви я верил, сколько мог.
И, разуверясь, верю снова.
Под солнцем плавится сугроб,
Разлились лужи вдоль обочин.
Зато лучи танцуют, чтоб
Сверкнуть в зеленом сердце почек.
Сухой листвой позванивает осень,
На первых льдинках вздрагивает луч.
Шуршат шаги… И ветерок возносит
Кристальный воздух до летящих туч.
Летят на Юг в тревоге птичьи стаи.
И крылья веток машут им вослед.
Осенний мир еще прозрачней станет…
Но расставаний бесполезных нет.
Осеннее утро
Серебряный туман
Сошел с отрогов красных,
Клубится здесь и там
Неясностью опасной.
Фонарики росы
Едва дорогу метят.
Небесные часы
Точней всего на свете.
В белесой тишине
Струится время смутно.
И трет глаза во сне
Желтеющее утро.
За усталым цветком наблюдал —
Как задумчиво он отцветал…
Лепестки раскрывал широко
И ронял их безмолвно, легко…
И, наверно, казалось ему:
Боль его не нужна никому…
В кипень-цвете опушенной груши
Ищут пчелы сладкую пыльцу.
Мерный гул еще приятней слушать,
Пригибая веточку к лицу.
Молодой листвы веселый глянец…
Невозможно чистый первоцвет!
Не понять, что делается с нами —
И хмельно, и боли в сердце нет.
Просто все. А тайны не помаешь.
Быть – не быть? Для сердца не вопрос…
Сотни лет живи – и не устанешь:
Все живое трогает до слез!
Русь
Мерзлота вековая,
Сине-белые льды…
Это даль, но такая —
Осиянные сны!
Реки к Северу, к Югу…
И поля, и леса.
И просторы повсюду —
Ворота в небеса.
И не Русь оплошала,
Оплошали не мы:
Сколько выло шакалов,
Сколько выпало тьмы.
Мы на миг оступились,
Скажем сердцу: «Не трусь!» —
С нами Божия милость,
Наша вечная Русь!
И звезде захотелось взглянуть
На мерцающий свет одинокий —
Так твоя серебристая грудь
Задышала волненьем высоким.
И кому удалось изваять
Это чудо – овалов и тени…
Я напрасно пытаюсь понять,
Как создал тебя дерзостный гений.
Что сравнимы с тобою цветы,
Говорящие нежностью тоже…
А в каких садах выросла ты
И звезда мне ответить не может.
Снежинки
Снежинки берутся откуда?
В небесной заоблачной мгле
Рождается светлое чудо
И нежно стремится к земле.
Снежинки – живые, живые!
Мерцают, парят и зовут.
И знают пространства иные,
Куда наши души плывут…
В столице…
В джунглях улиц, в джунглях толпы
Онемел чистый голос провинций.
Взоры встречных полуслепы,
И не русскими кажутся лица.
Инородец ли я, или – туп,
И блуждаю не там, где бы надо…
Купол Храма Спасителя люб,
И подножье Его без– ограды.
Миновал бы столичный бедлам —
Малосольную славу пиара…
Да звезда есть двуглавая там,
Что глядит в нас пока еще даром…
Багетчик
Недосуг мне сетовать да хныкать,
Мол, настали времена не те…
В рамах буду конопатить стыки,
Помогать проснуться красоте.
Есть на свете ложные улыбки,
Есть на свете искренняя грусть.
Я свои давнишние ошибки
Рассудить сегодня не берусь.
Буду править ветхие картины,
Что струят из детства тихий свет,
Каждый день встречать, как именины,
А в ином, наверно, смысла нет.
08 Головко Игорь, Москва
Прости
Несется в вечность наша жизнь рекою.
Прошли мы жар пустынь и холод вьюг.
И в радости, и в горе ты со мною,
Мой самый чуткий, самый верный друг.
Из Книги жизни ты страниц не вырвешь.
Не перепишешь, что уже прошло.
Пересечешь свой Рубикон, свой финиш,
Оставив из деяний полотно.
Прошли весь путь – свершились ожиданья.
Все хорошо, еще, хоть век, живи.
Мы вместе шли от первого свиданья
До настоящей, чувственной любви.
В конце пути, в период завершенья,
Когда расцвел закатом и наш век,
Когда ждешь кары или же прощенья,
С тобою рядом верный человек.
А годы жизнь нам отмеряют строго.
Жаль, невозможно бег их замедлять…
Чем дольше путь, тем тяжелей дорога,
И очень страшно друга потерять.
За все винюсь, за все один в ответе.
Коль мне придется первому уйти,
Любовь мою, покинув на Планете,
Прошу тебя: «Прости меня, прости».
Молю тебя: «За все меня прости!»
Дитя гордыни
Жизнь продолжает течь рекою.
Поэтов разномастных рать
Спешат за Пушкиным толпою,
Пытаясь гения догнать.
Такой и я, дитя гордыни,
Толкаясь, лезу на Олимп,
Свергаю ветхие святыни,
Срывая с них горящий нимб.
А чтобы «огонька» подбросить,