Дело в том, что Нув допустил одну оплошность. Кванам еще ни разу не удавалось полакомиться мясом архаров, горных козлов, которые прыгали по неприступным скалам, держась от охотников на расстоянии, вдвое превышающем дальность полета дротика. Поэтому, если кто-либо из них завирался, кваны шутили: «Ну, пошел ловить архаров!» И когда Нув метким выстрелом поразил эту вожделенную цель, юноша был вне себя от радости. Ему бы сказать, что козел случайно свалился со скалы — и все бы этому поверили. Однако Нув был плохим дипломатом: принеся в становище свою добычу, он гордо заявил, что самолично убил архара. Врать честный парень не умел, а оправдаться — не мог, и над беднягой смеялось все племя: даже Тан, лучший охотник среди кванов, считал охоту на архаров бесполезнейшей затратой сил!
Так Нув оказался хвастуном. Насмешки мужчин он переносил болезненно, но страшнее всего было то, что над ним вместе со всеми смеялась и Лава, к которой юного геркулеса влекло с непреодолимой силой. Если раньше дочь Вака благосклонно с ним разговаривала и даже — верный признак симпатии — расчесывала при нем свои прекрасные черные волосы, то теперь она относилась к хвастуну с нескрываемой иронией. Нув ей нравился, но хвастовство у кванов считалось почти таким же непростительным пороком, как трусость.
Обо всем этом, вызванный наконец друзьями на откровенность, рассказал сам Нув. Он недоумевал: почему Лан и Поун продолжают скрывать от племени лук? Разве они не хотят, чтобы кваны стали сильнее?
Вникнув в состояние без вины виноватого друга, Лешка и Аркаша решили прекратить бесплодные теоретические споры.
Аркаша трижды ударил колотушкой по стальной стенке древнелета. Услышав сигнал: «Все на сбор!», кваны бросили свои дела и сбежались на площадь. Сын Солнца был краток.
— Может ли кто-нибудь из охотников убить архара? — воскликнул он. — У кого хватит силы поразить архара дротиком или копьем?
Взглянув на вершину почти отвесной скалы, где резвились горные козлы, кваны заулыбались. Скала была почти отвесной, и даже гибкий леопард не рискнул бы своей шеей ради столь неверной добычи.
— Такой кван еще не родился, — усмехнулся седобородый Тан и, спохватившись, добавил: — Может быть, Лан своим лучом убьет архара?
— Это сделает Нув, сын Оленя, своим языком! — выкрикнул шутник Коук, и все засмеялись.
Нув печально взглянул на своих могущественных друзей и опустил голову.
— Хорошо! — неожиданно согласился сын Солнца. — Пусть это сделает Нув, своим языком или как-нибудь еще.
И, взяв из рук Лешки лук, протянул его побледневшему от волнения юноше.
Кваны продолжали смеяться шутке Коука: странный предмет, который держал Нув, им ни о чем не говорил.
— Если Нув промахнется, он умрет от стыда, — прошептал юноша.
— У Нува сильная рука и верный глаз, — подбодрил его Лешка. — Лан и Поун знают, что Нув не осрамится.
Нув посмотрел на Лаву, которая насмешливо улыбалась, глубоко вздохнул и прицелился. Послышался свист рассекаемого воздуха — и через мгновение, пораженный стрелой в грудь, архар свалился со скалы к ногам онемевших от неожиданности кванов.
Не веря своим глазам, Тан подошел к архару и потрогал стрелу.
— Архар мертв! — торжественно изрек вождь. — И это сделал Нув!
— Своим языком! — гордо напомнил юноша. — Над Нувом все смеялись!
— Теперь все кваны знают, что Нув не хвастун, — возразил вождь.
«И Лава тоже знает?» — глазами спросил Нув у девушки, и она ответила ему взглядом, от которого на бледном лице страдальца вспыхнул счастливый румянец.
— Лук подарили племени Лан и Поун! — воскликнул Нув. — Теперь руки у кванов станут длиннее на много шагов!
— Лан и Поун дадут лук каждому квану? — сдерживая радость, спросил Тан.
— Да, каждому, — волнуясь, подтвердил Аркаша: ведь шла воистину великая, звездная минута! Он кивнул Лешке, и тот принес из тайника, сделанного в расщелине скалы, груду изготовленных ранее луков и стрел.
Прошли бы десятилетия, а может быть, и века, и люди в своем поступательном движении вперед все равно изобрели бы это оружие. Так что будем скромно считать, что наши друзья облагодетельствовали не все человечество, а его небольшую часть — немногочисленное племя.
— Лук, быстро освоенный кванами, сделал охоту менее опасной и куда более продуктивной. Дротики и метательные копья с крючками уходили в прошлое, даже дети не желали ими развлекаться, предпочитая стрелять по воронам и шакалам из маленьких луков. Отныне любой охотник, пусть и не очень сильный, мог поразить животное на несколько десятков шагов.
Кваны были счастливы, но больше всех — Нув. Не только потому, что он восстановил свое доброе имя, что дальше и точнее его никто, даже могучий Тан, не мог послать стрелу.
Конечно, Нув очень гордился этим. Но счастлив он был потому, что стройная, кареглазая Лава снова расчесывала при нем свои прекрасные черные волосы.
КУЛЬТУРНЫЙ ДОСУГ
Всякое великое изобретение приводит к огромной экономии рабочего времени.
Лук произвел настоящий переворот в жизни кванов: охота отнимала куда меньше сил. Если раньше охотники возвращались к вечеру и без сил валились на землю, то теперь они приносили добычу уже в полдень. В них бурлила неизрасходованная энергия, и мужчины не знали, куда себя деть. Они изготавливали впрок луки, стрелы и каменные орудия, бесцельно бродили по становищу, часами болтали, сидя у костра, спали до одури — и все равно, как говорил сын Луны, «свободного времени у них оставался вагон и маленькая тележка».
Казалось бы, что в этом плохого? Смотря с чьей точки зрения. Праздношатающиеся мужья, которые вмешивались в домашнее хозяйство, давали нелепые указания, требовали разнообразия в еде и усиленного внимания к своим драгоценным особам, вызывали у жен справедливую досаду.
Но была и другая сторона медали. Тан в беседе с колдунами выразил опасение, что такая вольготная жизнь к добру не приведет. Она изнежит кванов и сделает их плохими охотниками.
— Кваны скоро отвыкнут ходить, — жаловался вождь, — а руки их станут слабыми, как у ребенка. Молодые охотники нынче совсем не те. В наше время, бывало…
И Тан ударялся в воспоминания о том, какими были люди в его время: как они воевали с таурами, неделями преследовали стадо буйволов, спали на голой земле и могли долго обходиться без пищи.
Лан и Поун в силу своего возраста не разделяли претензий вождя к молодежи, но в глубине души понимали его правоту. В жизнь племени срочно требовалось внести какое-то разнообразие.
Назревали важные реформы.
Первой и главной из них явился перевод старых охотников на пенсию. Эта гуманная мера не только сохраняла их здоровье, но и удлиняла рабочий день молодых кванов. Старики были чрезвычайно довольны своим новым положением и свысока посматривали на зеленую молодежь (представляете, как бы они задрали нос, если бы узнали, что стали первыми пенсионерами в истории человечества?). Но это продолжалось недолго. Новизна ощущений быстро прошла, и — вечная проблема! — пенсионеры начали изнывать от безделья, которое дурно влияло на их характер и приводило к многочисленным склокам. Выполнять женскую работу (подметать пещеру, выбивать пыль из шкур, собирать ягоды и прочее) старики наотрез отказывались, а никакого другого занятия им предложить не могли.
— И как это мы забыли! — спохватился Лешка. — Эх ты, а еще сын Солнца! Я бы такого колдуна уволил без выходного пособия.
Лешка разыскал подходящую древесину, уселся за работу и к вечеру изготовил, скажем прямо, не очень изящный, но вполне пригодный для пользования комплект домино.
Для того чтобы научиться этой игре, высшего образования, как известно, не требуется, и воспрянувшие духом старики быстро стали заядлыми «козлистами». С утра до вечера они «забивали козла», входили в раж, отчаянно спорили, ругались и радостно смеялись, когда проигравшие тявкали, как щенки. Аккуратный Аркаша не забыл внести в свою тетрадь, что первую «рыбу» сделал Тун, сын Быка, а первого «адмиральского козла», огорчив противников до слез, дал одноглазый Вак.