Однажды император Наполеон I приехал невзначай в театр. Это было между покорением Пруссии и покорением Австрии. Играли «Сида», и в этот вечер вход был по двойной цене. Старик Ноде гнусавил в роли дон Диeгo; старик Лакав распевал на церковный напев роль короли; девица Гро рассказывала роль Химены; плохой комик, по имени Варен, выкрикивал графа Гормаса; плохой дебютант коверкал роль Родриго. Император, прослушав два акта этой смешной пародии, вышел сердитый из своей ложи и, возвратясь в Тюильери, приказал позвать к себе г-н Резюме, своего камергера, на которого возложено было театральное управление, и сделал ему сильный выговор за непростительную небрежность, с которой образцовое произведение Корнеля отдавалось на посмешище публики. Г-н Резюме защищался, как только мог, и, между другими пустыми отговорками, имел несчастье сказать императору, что, при тогдашнем составе труппы, роли в «Сиде» не могли быть иначе розданы. Гнев императора дошел до крайности, и, с тем выражением власти, которое он умел принимать, когда хотел, чтобы воля его исполнялась, сказал господину Резюме: – «Садитесь, милостивый государь, за этот письменный стол и пишите распределение ролей, которое я сделаю: Родриго – Тальма; дон Диего – Монвель; граф Гомес – Сент-Иль, король – Лафон; дон Санчо – Дамо; Химен – ди Дюшенуа. Теперь только одиннадцать часов, поeзжайте в Comedie-Francaise, соберите комитет и передайте это распределение; вы к этому прибавите, что я хочу, чтоб «Сид» был игран так, как я распределил роли, и что в назначенный день ровно в семь часов я буду в моей ложе». – Эта воля, как и все повеления императора, была буквально исполнена. В назначенный день играли «Сида» в настоящем виде; зала была битком набита, император присутствовал при представлении, которое было одним из самых блестящих, о котором сохранилась намять, и пьеса была разыграна так, что могла удовлетворить императора, самого Корнеля, если б он мог присутствовать, и даже кардинала Ришелье, не смотря на его предубеждение против «Сида».
Наполеон I нередко позволял себе довольно резкие и неприличные выходки с окружающими его вельможами и один раз, в Тюльерийском дворце, в присутствии довольно многочисленного собрания, он позволил себе обратиться к Талейрану с неприличными сану и месту выражениями. Министр выслушал молча вспышку императора, но когда тот несколько удалился, хотя и мог отлично слышать его слова, он обернулся к особам, находящимся близ него, и сказал с небрежным сожалением: «Как жаль, господа, не правда ли, что такой умный человек, гений нашего времени, так дурно воспитан!»
Враги императора Наполеона, между прочими насмешками, говорили, что он учился у Тальма[21] хорошим манерам и что без него он не умел бы ни ходить, ни садиться, ни держаться как следует. Узнав это, император сказал однажды Тальма в присутствии некоторых приближенных: «Благодарю вас, любезный учитель, что вы научили меня так твердо сидеть на троне и так крепко держать скипетр».
Проговорив однажды на острове Св. Елены долгое время о Людовике XVIII, Наполеон сел играть в шахматы. Во время игры шашка «король» нечаянно упала нa пол. – «Бедный король! – воскликнул улыбаясь Наполеон, – вот ты и на полу». Короля подняли, но на нем сломалось что-то. – «Боже мой, да это ужасно! – продолжал император, – я не хочу верить дурным предзнаменованиям, даже не желаю ничего дурного Людовику XVIII, но помяните мое слово». – Записали число этого дня, и оказалось, что в этот день в Париже совершено было гнусное убийство несчастного герцога Беррийского.[22]
21
Тальма (Франсуа-Жозеф Talma, 1763–1826) – знаменитый французский актер. Во время реакции Тальма должен был оправдываться перед публикой, заявлять свое несочувствие террору. Наполеона I он знавал еще бедным офицером, ссужал его деньгами, но потом умел быть почтительным перед императором, чем и заслужил его постоянную благосклонность. После реставрации Тальма оставался тем же художником.
22
В феврале 1820 года ремесленник Лувель, седельщик по профессии, ударил ножом герцога Беррийского (сына графа д'Артуа) при входе его в оперу. Смерть наступила через несколько часов. Лувель рассчитывал, что, убив герцога Беррийского, он пресечет род Бурбонов, так как старший сын графа д'Артуа, герцог Ангулемский, был бездетен. (Он не знал, что жена герцога ждала ребенка, который вскоре родился и получил имя герцога Бордосского). Убийство герцога Беррийского вызвало широкие отклики не только во Франции, но и во всей Европе. Передовые умы видели в этом благоприятный симптом, который заставит образумиться черную реакцию. Так, например, Пушкин показывал своим друзьям портрет Лувеля, под которым было подписано: «Урок царям». Зато роялисты всех мастей, и французские и иностранные, считали себя теперь вправе утверждать, что «нож, поразивший герцога Беррийского, – это либеральные идеи». Через неделю после убийства ультрароялисты заставили короля дать отставку своему фавориту: 20 февраля 1820 г. министерство Деказа пало.