Я устало сел. Голова болела от всего этого. Единственное, что мне хотелось – спать.
Сестра села напротив, и подвинула мне кружку оставшегося пива.
Хотя она и была очень радостная от всего случившегося, было видно, что она очень неспокойная.
- Послушай, - золотое кольцо на ее пальце сверкнуло в последних лучах солнца, - мне очень страшно Рэн. Очень страшно туда ехать. Страшно и больно оставлять тебя, но… Я знаю, что так будет лучше. Для нас обоих. Ты понимаешь, о чем я?
Я отрицательно покачал головой. Правда, не понял.
- Вместе – мы разрушенная, униженная, хотя и счастливая семья. Даже когда я уеду, мы останемся ею. Но пора начать новую жизнь. Тебе и мне. Я выбрала свою дорогу. А ты выбрал?
Ничего не стоило соврать ей. Сказать, что я не совсем не понимаю, о чем она, что за пути такие.
Но мои глаза тут же устремились в дверной проем, где Алма о чем-то разговаривала с Грегори и даже смеялась. Уже давно я был готов остаться с ней. Особенно сейчас. С такой, какая она есть.
- Я знаю, - голос Ханны упал, и ее рука протянулась через стол ко мне, - что ты дорог ей. И она тебе. Даже если она не человек – это ничего не значит. Любовь… она слепа. Она не видит тел, цвета кожи, глаз, размера одежды. Но она видит душу. Слышит голос. Чувствует прикосновение. Ты любишь ее, не как девушку. Не как чудовище. Ты любишь ее в целом, любишь ее природу, ее душу. Пока она с тобой – ты никогда не будешь один. И зная это, я уезжаю с чистым сердцем.
Чувствуя, как все внутри меня горит, я встал, и еще раз обнял свою сестру за хрупкие плечи. И пожалел, что раньше делал это так редко.
- Я люблю, тебя, Ханна. Будь счастлива. Спасибо тебе за все.
Ее рука скользнула по моей спине.
- Нет, брат. Это тебе спасибо.
До свидания.
****
Все чаще, после отъезда Ханны, Алма стала интересоваться у меня аспектами человеческой жизни. И мне очень это не нравилось.
Например, когда я начищал копья, или готовил ужин, она, сложившись в драконье кольцо, расспрашивала меня:
- А откуда взялся такой обычай у людей, как свадьба?
В пещере стало холодать. Наступила осень. И вместо того, чтобы делать запасы, это легкомысленное чудовище грелось у огня и мучало меня. Было время, когда я вытягивал из нее слова. Скучаю по нему.
- Алма, - мой палец соскользнул, и я порезался копьем, - черт! Мне откуда знать.
Но она не отставала.
- Ты же книжки читаешь, там должно быть.
- С чего ты вообще решила меня допрашивать?
Она вильнула хвостом. Злилась.
- А что, нельзя? Я наблюдала в человеческой форме свадьбу твоей сестры. Я мудрое существо – а мудрость – есть знание.
Мудрость – есть умение молчать, когда я занят.
Ладно, отвечу.
- Этому есть много источников, - ее глаза тут же засверкали любопытством, - скорее всего, после того, как люди решили, что они моногамны, и каждому мужчине, нужна женщина, и, причем одна, подходящая ему. Ну и наоборот. Там еще от религии зависит.
- А зачем?
Пришлось бросить чистку оружия, и полностью отдаться ее пытливому уму.
- Мужчина и женщина – как одно целое, понимаешь? – я соединил две части одного яблока для наглядности, - чтобы быть, как это сказать, полноценными, они женятся. При этом, они совершенно разные, и благодаря этим различиям, жалкая человеческая жизнь протекает не так скучно.
- Ага, понятно, - Алма еще задумалась, - Тогда, что надо для того, чтобы пожениться?
Вот тут сложнее.
- У всех по-разному. Кто-то любит друг друга, кто-то женится из нужды, кто-то из-за денег.
Чуть было не спросил, почему ей ее бывший человек не рассказал об этом, но вовремя спас себя от переваривания себя в ее желудке.
После этого разговора она стала еще более задумчивой, будто что-то постоянно решала в своей голове, обдумывала, исследовала.
Да и я, дурак, часто ей грубил из-за отъезда сестры. Еще эти два зажравшихся волка отказывались от еды, постоянно навещая дом Ханны, надеясь, что она вернуться. Им-то она не объяснила, что теперь будет кормить другого волка.
Но шло время, и даже они оправились.
Ханна присылала письма, о том, что у нее все хорошо, что родители у Грегори золотые, и вообще, ее уже давно приняли в семью.
- Бумага не пахнет слезами, - Алма дернула ноздрями, - значит, она не лжет.
Где-то в душе и Алма переживала за мою сестру, но, как всегда этого не выдавала, и с видом гордой львицы, обнюхивала каждое письмо на наличие грусти.
К сожалению, вскоре я понял, что ее тревожит не только это.
Стоило мне как-то ближе к зиме вернуться с охоты, как Алма, неожиданно резко залетела в пещеру, и только поняв, что в безопасности, приземлилась, вжимаясь боком в стену, и испуганно глядя сквозь меня, на выход.
Я обернулся.
Что-то зашевелилось в кустах на мгновение, и тут же замерло. Мне даже показалось, что я увидел страх детства – красные глаза.
Так и не придя в себя, чудовище вжималось в стену, и тяжело дышало.
Бросив добычу, я побежал к ней.
- Что такое, Алма? – моя рука коснулась ее щеки. Это хотя бы вернуло ей дар речи.
- Я не могу поверить, - ее голос непривычно сел, а все ее тело дрожало, - Он вернулся.
Ничего не понимаю.
- Кто вернулся? – я взял ее морду в свои руки и повернул к себе, - Алма, скажи еще раз, кто вернулся?
Сапфировые глаза не покидал страх. Даже глядя на меня.
- Тот, кто чуть не убил меня. Кай. Его звали Кай.
Впервые я услышал имя этого человека. До этого, она молчала о нем, как немая.
Прежде, чем расспрашивать ее дальше, мне пришлось увести ее ближе к свету, уложить, уверить, что сюда никто не зайдет, так как тут стоит защита самой Алмы, что он ей ничего не сделает больше.
- Нет, - когтями она драла каменный пол пещеры, наверное, от стресса, - я совершила ошибку, Рэн, приведя его к озеру и алтарю.
- Он погиб, Алма, ты сама видела.
Впервые, она словно заметила меня, и все внимание обратило на мою персону, в грязной одежде и в оленьей крови.
- Тело погибло. Возможно, пока он умирал, попросил, чтобы его душа родилась вновь, отомстить. Мне. Алтарь — это может.
- Бред! Алтарь, как и ты – защищают лес. Он бы никогда не позволил ему выжить.
Она горько улыбнулась мне.
- Маленький, глупый мой человек. Алтарь справедлив. Ведь в тот день – я убивала не ради леса, а из-за своего разбитого сердца. Я почти отреклась от чести быть хранителем.
Так, ясно, это долгий разговор.
Я притащил себе свои овечьи шкуры и сел на них, как можно ближе к ней, чтобы она ощущала себя в безопасности. Если это вообще возможно.
- Ладно, - я выдохнул и положил руки на колени, - предположим, его душа в ком-то. Почему Кай проснулся только сейчас? Почему ты сейчас его почувствовала.
Она резко отвернулась и зажмурилась.
- Из-за тебя и меня. История повторяется.
Медленно, шестеренки в моей голове начали скрипеть, и до моего человеческого мозга доходил смысл ее слов. И этот смысл меня чуть-чуть шокировал.
- То есть, - протянул я, смотря на нее, в то время как она даже голову не повернула, - он ревнует тебя ко мне? И хочет меня убить?
Молчание.
Что ж, поговорю сам с собой.
- Хорошо. Но почему он не убил меня раньше? Я охочусь каждый день, иногда без волчат, и, как видишь – живой.
- Дело не в тебе, - о, боги, она заговорила, - он хочет сделать больно мне.
Что делать с монстром, у которого депрессия – меня никто не учил. Этот Кай забил ей голову до такой степени, что она почти перестала есть и спать. Даже Алма с Айленом теперь спали у ее теплого бока, пытаясь немного утешить ее. Я стал относиться к ней нежнее, старался вкуснее готовить, даже ходил за цветами в сад Ханны (при том, что они почти все завяли от холода, и я находил просто чудом сохранившееся)