После обливания Аня и Тамара повеселели. Все накинулись на бутерброды, взятые из дому. Потом пошли вдоль канала: интересно же, куда он впадает.
Между заросших травой кочек мелькнуло что-то рыжее.
— Неужели лиса? — удивилась Алена. — Вот бы посмотреть!
— Ага! Их тут полно! Догоним! — крикнул Ивас и побежал. Алена кинулась за ним. Аня с Тамарой не побежали, они и так еле тянули ноги от усталости.
Довольный, что купание прошло благополучно и все страхи позади, Алекс, хвастаясь перед девочками своим удальством, шел по самой кромке канала.
— Отойди, Алекс! Я боюсь, — сказала Тамара.
— Подумаешь! Чего бояться?! — смеялся он. — Важно только знать, как… Ой! — Алекс оступился, замахал руками и исчез.
Девочки бросились к каналу. Внизу в мутной воде барахтался Алешка. Тамара испуганно взвизгнула и побежала прочь к видневшимся вдалеке Ивасу и Алене, крича:
— Скоре-е-ей! Сю-да-а! Алекс тонет…
Алекс изо всех сил сопротивлялся течению. Он хватался за бетонные плиты, покрытые зеленоватым налетом водорослей. Но руки скользили, и ни за что нельзя было зацепиться. Хоть бы какой-нибудь бугорок, какая-нибудь щелочка!.. Вот!.. Не успел. Его несло мимо, мимо. А наверху никого. Он один!
Но вот мелькнула тень. Краем глаза он увидел высоко над головой узкий деревянный мостик и ужаснулся. Наверное, это тот, откуда Сережку… Глянул вперед и чуть не захлебнулся. Там виднелась огромная черная пасть цементной трубы. Она тянула в себя воду, неумолимо и безостановочно. Она хрипела и хрюкала. Алекс слышал, как приближается, делается громче, становится невыносимым этот звериный рев… «Вот так и Сережку… Но ведь я живой… Живой!..» А руки все скользили, скользили. Ревущая пасть трубы уже совсем близко. И Алекс закричал, задыхаясь от ужаса:
— А-а-а-а-а-а!.. Не хо-чу-у-у-у!
Аня кинулась за Тамарой, но тотчас повернула назад: «А как же Алешка?… Вдруг они не успеют?!»
Она побежала вдоль канала. Кричала, чтобы Алешка схватился за выступ на той стороне, где вывалилась плита. Но он не слышал. Он ничего не слышал. А вода все несла его к трубе.
Тогда Аня по самой кромке канала изо всех сил побежала вперед, ощупывая глазами каждую плиту: может, еще где вывалилась?… Нет. Все целые и скользкие.
«Ну, пожалуйста! Ну попадись хоть какой-нибудь выступчик!» — не понимая, что кричит, молила она. И вдруг увидела: впереди, шагах в двадцати от места, где канал уходит под землю, из стены торчат три толстенных железных прута. Один выше и два других ниже его на полметра, рядом.
«Он не достанет! Не достанет!» — мелькнуло в голове.
Дальше в памяти был провал, потому что она уже оказалась стоящей на нижних прутьях. Но и этого было мало!
И опять провал… Она, держась рукой за верхний прут, уже лежит животом на двух нижних. Теперь хорошо: свободная рука почти касается воды.
— Алеша! Хватайся. Але-о-о-ша-а! — закричала она.
Но Алекс не видел ее, не слышал крика.
Аня перегнулась так, что боль резанула бок, схватила Алешку за волосы и изо всех сил сжала пальцы. В тот же миг ее дернуло вниз, потянуло в сторону трубы.
Алекс обеими руками вцепился в ее руку. Вот-вот рука не выдержит, и тогда… У Ани закружилась голова. Чтобы не видеть несущейся страшной воды, искаженного лица Алекса, Аня зажмурилась, до боли закусила губу. «Держать! Держать!! Держать!!!» — бешено выстукивало сердце…
И вдруг ей стало легче. Открыв глаза, она увидела, что Алекс уже одной рукой держится за петлю ремня Иваса, который стоит рядом с ней на прутьях. Потом Алекс совсем отпустил руку Ани, и Алена мигом втянула ее наверх.
Вот теперь Ане стало так страшно, что залязгали зубы.
Алешке было очень плохо. Он ничком упал на траву. Судороги сотрясали тело, а изо рта толчками вырывалась вода.
— Он умирает! — закричала Тамара.
— Заткнись ты! — замахнулся на нее Ивас.
— Ничего, Тома… Это пройдет, — уговаривала ее Алена.
И правда, когда вода вылилась, Алеше стало лучше. И они поспешили уйти от этого проклятого места.
На углу Барочной подождали, пока Тамара сбегала на разведку. Вернулась она с хорошей вестью: дома у Алекса никого.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнула Алена. — Томочка, проводи его, а Аня пока пойдет ко мне. Ладно?
Аня благодарно закивала: остаться одной ей было бы страшно.
Алешка с Тамарой скрылись за домом. Захлопнулась калитка Алены. А Ивас все топтался на месте.
— Алена! — наконец решившись, тихо позвал он.
И Алена тотчас вышла. Не глядя на нее, Ивас спросил:
— Ты… ты знаешь, ну… почему так получилось?
— Знаю. Надо было всем вместе быть. А я побежала, как дурочка.
— Нет. Это я… Там уже утонул один, — темные глаза Иваса метались. Впервые в жизни вот так открыто и беспощадно он говорил о своей вине другому человеку.
— Почему ж ты?… Мы бы не пошли. И вас отговорили бы!
— Не сказал вот… — пожал плечами Ивас.
— Эх ты! А еще товарищ называется, — еле слышно сказала Алена. — Папа знаешь как про такое говорит? «Смолчать, не сказать — все равно что предать!»
Она уже ушла, а Ивас все стоял. В труди темной волной поднималась злость. Сначала он подумал, что на Алену, но тотчас понял: нет, он злится на себя.
ЧТО-ТО СТАЛО НЕ ТАК
После случая на канале, Аня все время проводила у Алены. Они вместе убирали в квартире, ходили на рынок и в магазин. Аню очень удивляло, что Алена делает все уверенно, как взрослая. Когда в магазине она, кроме хлеба, купила еще пачку чаю, сахара, крахмала и баночку кофе, Аня спросила:
— Тебе мама велела?
— Нет.
— А она не заругает, что без спросу?
— Что ты, — улыбнулась Алена. — Понимаешь, у мамы же времени свободного почти нет. Вот мы и договорились: я слежу, чтобы все было. Увидела, что чай кончается, — купила. Ну и соль, и сахар, и другое.
— Хорошо тебе, — вздохнула Аня. — Мне мама совсем ничего не поручает. А что ты еще взрослое делаешь?
— Ну, что. Вещи свои стираю. Могу кашу сварить, картошку пожарить, яичницу. Вот сегодня папа просил, чтобы борщ украинский сварили. Мама меня научила. Хочешь, вместе будем?
— Конечно, хочу! И картошку жарить тоже хочу. И яичницу.
Пока варился мясной бульон, девочки очистили и мелко нарезали лук, свеклу, морковь, белый корень.
— А картошку нужно большими кубиками. И капусту тоже резать крупно, — учила Алена.
Аня впервые узнала, что овощи, чтоб было вкуснее, надо поджаривать. А капусту и картошку класть в последнюю очередь.
Наконец Алена деревянной ложкой растолкла сало с чесноком и вместе с дольками свежих помидоров бросила в готовый борщ. Дала ему закипеть и сняла с огня.
— Вот и все. Пока настоится, и папа придет.
Аленины папа и мама пришли с работы вместе.
— Ой, Коля, мы, кажется, с голоду не умрем. Чем-то вкусным пахнет! — весело сказала мама. — Получилось?
— И ты, Вера, еще спрашиваешь! Пахнет стопроцентным украинским борщом! Чтоб у таких хозяек, да не получилось! А ну пошли мыть руки!
Аня хотела уйти, но дядя Коля не пустил:
— А ты куда?… Ведь мама с работы еще не пришла? Вот и садись за стол. Нам веселей будет.
Уже допивая компот, он спросил:
— Что-то я мальчишек наших не вижу? Вы не поссорились?
Алена поперхнулась компотом. Выручила Аня:
— Нет, дядя Коля. Алекс же заболел. А Ивас…
— Толик не хочет оставлять товарища. Так? — договорил за нее дядя Коля.
— Так, — поспешно согласилась Аня.
На самом деле все было совсем не так. Играть и читать книжки к больному Алексу каждый день ходил не Ивас, а Тамара. А Ивас вообще старался не встречаться ни с Аленой, ни с Алексом, потому что теперь он точно знал: в том, что случилось, больше всего виноват он сам.
С утра Ивас отправлялся играть с мальчишками в пробки или в айданы на соседнюю улицу. И хотя в эти дни ему очень везло, выигрыш мало радовал. Он злился, ссорился с мальчишками и, когда дело чуть не доходило до драки, уходил домой. Но и дома не находил себе места. Мать на работе. Шурка со своим детсадом на Азовском море. И поговорить не с кем. За что ни возьмется, все валится из рук.