"Неужели все, что я пишу,-- размышлял Ричард,-- все мысли и слова мои действительно бездарны? Нет, не может быть. Так в чем же дело?.. В имени?" -- Уайтинг вздохнул тяжело и безнадежно.
Вынув из стола последний номер журнала "Кураре", он перелистал его от первой страницы до последней и, убедившись в бездарности набивших оскомину комиксов и детективных рассказов, швырнул его на подоконник.
Что же делать? Ведь если положить его "Кусты и зайцы" на чаши весов рядом с любым произведением из журнала "Кураре" или "Таванвач", то повесть его несомненно перетянет. Так почему же слабые, сомни тельные в литературном отношении произведения печатаются, а его рассказы не видят света? Все решают родственные связи, приятельские отношения и, конечно, деньги. В Америке как в Америке: все продается и все покупается!
Так что же делать?
Снова посылать повесть в другой журнал и ждать, ждать, ждать...
"Но ведь я не могу больше ждать! Завтра не на что будет купить бумаги. А что, если пойти, встать на Бродвее и крикнуть разряженной толпе сытых бездельников:
"Помогите бедному литератору, у которого редакторы не хотят читать рассказов!"
Рассмеялся. По крайней мере оригинально! Вспомнив, что хозяйка квартиры пригласила его на чашку чаю, подумал: "Пойти, что ли? Все равно писать не на чем. Хоть бисквитов поем. Но что за идиотизм угощать молодого, здорового парня чаем с бисквитами! Никогда не догадаются предложить что-нибудь посущественнее. "Ох, уже эти мне пожилые дамы с загадочными улыбками и томными взглядами! Заранее знаешь, о чем они будут болтать:
-- Ах, как я люблю литературу! Какое блаженство творить!
--Вы счастливый человек, Ричард! Ах, как я вам завидую! Помните "Викторию"? Вот только забыла автора... Какая прелесть!"
Впрочем, кто родился в болоте, тот по крайней мере обязан уметь квакать, -- вспомнил Уайтинг старинную пословицу, быстро переоделся и вышел из комнаты.
Гости уже собрались. В теплой, залитой светом гостиной на диванах и в креслах, сверкая фальшивыми бриллиантами и нитками искусственного жемчуга, сидели близко друг к другу молодые и старые, красивые и некрасивые, но одинаково чего-то ждущие женщины. Мужчины в вечерних темных костюмах, прилизанные, с цветочками и жетонами в петлицах, изо всех сил старались развлечь дам.
Молодые девушки, пытаясь показать свою эрудицию, вспоминали, в каком году была битва при Трафальгаре и которым по счету сыном был у Рембрандта Титус.
Хозяйка подвела Ричарда к сидевшим на диване гостям и представила:
-- Молодой литератор Ричард Уайтинг.
Дамы ответили обворожительными улыбками.
-- Вы писатель? Очень приятно! Я так люблю литературу, поэзию, -- томно произнесла немолодая пышная блондинка. -- Кто вам больше нравится: Поль Верлен или Верхарн? Помните, это, кажется, у Верлена: "А пока я пью вино и сдуваю пудру с белых плеч..." Тра-та-там, тра-та-там, тра-та-та. Ах, как назло, забыла слова. Но изумительно! Не правда ли? Какое счастье творить!
Девушки ушли на кухню, а хозяйка, как шарик, подкатилась к Ричарду и тихо сказала:
-- Мистер Уайтинг, прочтите что-нибудь свое. Вы так прелестно пишете. Кроме того, скажу вам по секрету, у меня сегодня важный гость. Он очень интересуется вашим творчеством.
Ричард вежливо поклонился и решил не упускать благоприятного случая.
-- Хорошо, я прочитаю, как только Зося и Бетти вернутся.
Вскоре в гостиной действительно появился пожилой мужчина в добротном сером костюме. Он внимательно взглянул на Ричарда и первый поклонился ему, что слегка смутило Уайтинга: пожилой джентльмен был очень похож на известного бизнесмена Говарда Фрома, одного из книжных королей Америки. Но разве мог Говард Фром оказаться в этом простом, ничем не примечательном обществе?
Стенные часы пробили девять. Зося и Бетти вернулись в гостиную. Ричард сел за низенький столик и, вынув из кармана рукопись, начал читать. Гости сразу притихли. Тишина вызывала приятное чувство, и Ричард искоса взглянул на слушателей. Мужчина в сером по-прежнему пристально и внимательно смотрел на него, словно не только слушал рассказ, но и изучал, быть может, даже характер самого писателя. Это заставило Ричарда следить за своими жестами и как можно отчетливее произносить слова, то понижая, то повышая голос в нужных местах.
Когда была произнесена последняя эффектная фраза, все гости дружно и искренне зааплодировали. Лишь джентльмен в сером костюме откинулся в кресле и задумался.
-- Прелестно! Вы нам доставили большое удовольствие,-- пролепетала хозяйка.
Гости хором выражали Ричарду свой восторг. Чувствуя себя победителем, он слегка поклонился и пересел на диван к молодому пижону в голубом, великолепно отутюженном костюме.
-- Как вам понравился рассказ нашего молодого друга? -- спросила подошедшая к дивану Зося.
Парень, небрежно закинув ногу на ногу, сказал нарочито громко и явно рисуясь:
-- Что же, рассказ в общем неплохой, но в деталях есть кое-какая недоработка. Небрежен язык, не совсем понятна символика... В конце концов, думаю, каждый из нас, если бы захотел, мог написать не хуже. А так вообще рассказец сносный.
Уайтингу показалось, что его хлестнули по лицу.
-- Вы находите? Советую вам как-нибудь на досуге попробовать. Мне кажется, у вас это отлично может получиться,-- отпарировал Уайтинг, едва сдерживаясь от резкого ответа. За Ричарда мгновенно вступились Зося и Бетти.
-- Не волнуйтесь, Ричард... Не обращайте внимания.
-- У каждого может быть свое мнение.
-- Конечно,-- согласился Ричард, понимая, что юный пижон критиковал его так нахально лишь потому, что отлично видел тщетно скрываемую бедность автора, а сам был, по-видимому, обеспеченным бездельником, живущим на средства богатых родителей. Ричард знал также, что парень этот не посмел бы сказать ничего подобного, будь автор рассказа известным писателем.
В разговор вмешался джентльмен в сером.
-- Чтобы создать повесть, роман, пьесу или поэму, кроме вечного пера, нужен еще один незначительный пустячок: талант.
Девушки рассмеялись, а хозяйка, взяв пожилого гостя под руку, пригласила всех к столу.
Чаепитие проходило как обычно: гости пили чай с ромом, ели бисквиты и какие-то сладкие кексы с цукатами, каламбурили и повторяли газетные новости.
К концу ужина появились соседи: студент Джек Вурворт и Джо Паркер.
Пока они извинялись за опоздание и усаживались за стол, Ричард незаметно вышел и уединился у себя в комнате.
Сев за письменный стол, он задумался. Крайне неприятный осадок оставил в его душе этот нахальный парень. Впрочем, стоит ли нервничать из-за какого-то невежды...
В дверь тихо постучали. "Наверное, Зося",-- подумал Ричард и крикнул:
-- Войдите!
К его удивлению, в дверях показался человек в сером.
-- Простите,-- сказал он. -- Нас не представили на вечере друг другу. Мое имя Говард Фром.
-- Вы издатель Говард Фром?! -- удивился Уайтинг, вскакивая с плетеного кресла. -- Садитесь, пожалуйста.
-- Благодарю, -- усмехнулся Фром, усаживаясь на единственный стул с выцветшей обивкой.
-- Ваш визит так неожидан. Прошу извинить за беспорядок.
-- Пустяки. Я человек деловой и никогда не обращаю внимания на мелочи. Главное -- дело, а детали -- вещь второстепенная.
И, помолчав, добавил:
-- Мне бы хотелось, чтобы этот вечер не был у нас потерян.
-- Пожалуйста, если это зависит от меня, я к вашим услугам.
-- Итак, разрешите приступить к делу, -- продолжал Фром. -- Скажу вам откровенно, прошло уже более полугода, как я обратил внимание на вас, вернее, на ваше творчество. И пришел к заключению, что вы, несомненно, талантливый человек. Но в наше время, время космических исследований, невероятного взлета и падения акций, весь мир занят только бизнесом, и одного таланта недостаточно, чтобы выбиться на широкую дорогу. Времена Джека Лондона отошли в область преданий и не повторятся никогда.