Они уже проехали изрядный кусок намеченного пути; по старому, содержащемуся в идеальном порядке торговому тракту, соединяющему Шаммах и Манору; теплым майским вечером танцовщица и шут въехали в Эрмеллино — один из пригородов Маноры, славящийся своими оливковыми рощами. Они решили остановиться на одном из гостеприимных, шумных постоялых дворов; у Арколя был удивительное чутье на безопасные места, не раз помогавшее им даже и в их на удивление спокойном странствии. На сей раз ему приглянулась «Услада Нальдино» — и путники попридержали коней; Арколь легко спрыгнул на землю, будто и не трясся весь день в седле, помог спуститься Амариллис и обратился к спешившему навстречу хозяину (Нальдино в четвертом поколении):
— Уважаемый, мы с самого утра в дороге, надеюсь, у вас найдутся две смежные комнаты для меня и моей сестры?
— Найдутся, как не найтись, прекрасные комнаты, тихие, окнами в сад, никто не помешает благородным господам отдыхать, прошу вас, проходите!
Усталых коней увели в конюшню со строжайшим указанием вычистить, напоить, накормить — и все как следует, впрочем, конюх с такой любовью оглаживал холки чистокровных шаммахитских лошадей, что хозяйская строгость была необязательна. Оказавшись в доме, Амариллис, избалованная в школе Нимы, потребовала горячей воды и чистых полотенец, с наслаждением выкупалась в небольшой деревянной ванне, прислушиваясь к хихиканью и визгу, доносившимся из-за полуоткрытой двери — Арколь, по неизвестной причине заслуживший репутацию не то принца инкогнито, не то императорского посланника, вовсю этим пользовался. Не спускаясь в общую залу, они отужинали в комнате девушки и, собираясь как можно раньше утром отправиться в путь, улеглись спать.
Арколь проснулся с неясным ощущением тревоги. Не вскакивая и не суетясь, он прислушался: из соседней комнаты, где мирно посапывала его названная сестра, доносился тихий, но отчетливый скрип — скрип половиц под многоопытной — но все же не эльфийской — ногой. Когда Арколь понял, что шаги незваного гостя продвигаются в направлении кровати Амариллис, реакция последовала незамедлительно. Спустя пару секунд ночной посетитель, жалобно пискнув, замер, наслаждаясь приятным холодком шаммахитской стали у собственного горла. Одним жестом засветив свечу на прикроватном столике, Арколь не без иронии сказал:
— Добро пожаловать!.. Да проснись же ты, Амариллис! К тебе гость.
Амариллис, с трудом выкарабкиваясь из цепких объятий сладкого полуночного сна, присела на кровати и все еще слипающимися глазами уставилась на незадачливого воришку (или соблазнителя). Тот стоял не дыша, вытаращив и без того большущие глаза цвета незрелого крыжовника, и казалось, что даже огненно-рыжие пряди волос колышутся на его беспутной голове от ужаса.
— Умоляю! Погасите свет!
Он просипел эти слова задушенным, словно из-под подушки голосом, по-прежнему не осмеливаясь пошевелиться. Все еще недоумевая, Амариллис спросила:
— Вы что, окном ошиблись?
И тут со стороны конюшен раздался дикий рев.
— Лорка, погань ты этакая! Иди сюда, я тебе ноги оторву, кобель хренов! Ах ты паскуда рыжая, мать твою так-перетак… — а дальше пошло такое, что Арколь опустил кинжал и развернул гостя лицом к себе.
— Кто это столь высокого мнения о твоей персоне?
— Почтеннейший купец Альдобрандино, я-то думал, что он еще в Пьяческе отстал, так нет ведь, выследил все-таки, старый хрен! Да погасите же вы свет!
А на дворе судя по нестихающей мощи рева давно и прочно рогатый мессир Альдобрандино сулил «рыжей харе» много чего хорошего, всполошил уже спавших слуг, разбудил постояльцев — словом, весь дом поставил на ноги. В саду замелькали факельные огни, в коридорах затопали, послышались чьи-то визги…
— Быстро! — и рыжий незнакомец схватил Арколя за руку, — бежим отсюда! Пока он там надсаживается, успеем добежать до конюшен!
И странное дело — вместо того, чтобы выставить зеленоглазого любовничка за дверь, прямиком в объятия правосудия, Арколь и Амариллис, не сговариваясь, бросились переодеваться; ученик аш-Шудаха, отвесив добротный подзатыльник возмутителю спокойствия, засмотревшемуся на Амариллис, пихнул ему в руки один из дорожных тюков, другой схватил сам, и все трое выбрались в коридор. Немного потолкавшись с обитателями взбутетененной «Услады Нальдини», они оказались во дворе, в общей суматохе пробежали к конюшне, где их ожидал неприятный сюрприз. Кони шута и танцовщицы мирно стояли в стойлах, у самого входа нетерпеливо переступал с ноги на ногу великолепный серебристый жеребец — а рядом с ним так же нетерпеливо переминался верзила с пудовыми кулачищами и головой со среднюю репку. Голова у старого хрыча Альдобрандино еще соображала. Увидев сие небесное видение, рыжий резко затормозил и вознамерился укрыться в доме. Увы! достопочтенный купец, успев побывать в комнате, в которой всегда останавливалась его жена, возвращаясь от замужней сестрицы, и убедившись, что супруги там, по непонятной причине, нет (ее задержало на лишний день банальнейшее расстройство желудка), решил хотя бы наполовину добиться своего. И в эту самую минуту он, во главе небольшого отряда улюлюкающих слуг, приближался к конюшне.