Теперь её коллега, Мария Гарсия, рассказывает о своих успехах в поисках «сокровищ» молодёжной бундеслиги. Она нервничает, сжимает в ладонях распечатанные тезисы своей речи. Андреа откидывается на спинку кресла.
Турин продолжает жить в её голове.
Андреа не хочет думать, как ей было хорошо с Нико в ту ночь. Неправильно и хорошо, так, что не хотелось вылезать из постели. Хотелось остаться с ним, прижимаясь к его теплому и сильному боку, и хотя бы на какое-то время поверить, что им удалось всё вернуть.
Сжав губы, она больно щиплет себя за запястье.
«В одну и ту же реку нельзя войти дважды, а фарш невозможно провернуть назад, Андреа Родригес. И ты это понимаешь. Займись лучше работой»
Мария уже закончила. Эмиллиано Галло, шеф-скаут для молодёжки, вздыхает.
— С вашими отчетами мне всё понятно. За сегодня я изучу их более подробно и вызову каждого на отдельный разговор. Обсудим ваши оценки игроков, поищем видео с игр. Всем спасибо, свободны. Андреа, задержись.
Вот Дьявол.
Мария и Хорхе смотрят на неё с сочувствием. Галло — начальник строгий и справедливый, и Андреа почти готова к тому, что её будут чихвостить за невнимательность во время совещания. Черт бы подрал Перальту! Всё из-за него.
— Твой отчет я посмотрел сразу. Думаешь, нет никаких шансов уговорить «Ювентус» на аренду Бруно?
Она качает головой. Информация о блокировке трансферов инсайдерская, от Нико во время разговора за тем ужином, и она не может выдать свой источник, но уверена, что он говорил правду.
— Лучше присмотреться к Андреа Моретти, — Андреа помнит, что расписала характеристики своего почти-тёзки и его успехи в играх молодёжки «Интера». — «Нерадзурри» вряд ли продадут его в этом году, но открыты для аренды, если это поможет ему раскрепоститься и научиться играть вне схем. Иногда навыки «свободных художников» могут очень пригодиться.
Галло задумчиво кивает. Он знает, что лучшего места в Аргентине, чем «Бока Хуниорс», для не обделенных талантом и умеющих создать голевое действие из ничего игроков, просто не найти.
— Моретти, значит… Хорошо, спасибо. Я составлю список игроков, которых мы попытаемся приобрести или арендовать в Европе. Совещание по этому поводу будет в конце недели.
Андреа выдыхает.
Ей очень хочется, чтобы Галло уже отпустил её, но, когда она уже берется за ручку двери, ей вслед летит вопрос:
— Кто тебе сказал про Бруно? Информация о блокировке трансферов не просачивается настолько быстро.
Андреа благодарит Бога и Деву Марию, что стоит к Эмиллиано спиной, и он не видит её выражения лица. Он сразу бы угадал, что она лжёт.
— Один друг. Я за него ручаюсь.
В конце концов, это почти не было ложью.
Нико действительно был её другом.
Он был другом, когда утешал её, расстроенную, после проваленного теста по английскому языку. В свои четырнадцать с половиной Андреа тогда ещё понятия не имела, кем станет, но понимала, что без английского ей не обойтись. Нико же языки давались легко, в отличие от математики.
Он был её другом, когда помогал отрабатывать тактические приемы — он отлично видел поле, пусть в основном и играл на позиции «десятки».
И он оставался её другом, даже когда стал её парнем.
«Сентраль Кордова» в Молодёжной Лиге Аргентины в тот день не феерит. Тренер мечется по бровке, что-то кричит, размахивает руками. Андреа подается вперед, чтобы лучше видеть поле. Нико только что вышел на замену, и она видит, как он лавирует, обходит игроков соперника, пробрасывает мяч между ног защитника и вновь подхватывает его, перепрыгивая через другого защитника, скользящего в штрафной в подкате.
До ворот остаются считанные метры. Два или три. Андреа сжимает руки в кулаки на коленях, чувствуя, как скользит по спине капля пота. Она нервничает, постукивает ногой, стискивает пальцы, и всё это происходит за долю секунды, замедлившейся для неё, как в слоу-мо в голливудском фильме, а потом…
Нико бьет.
С левой.
Вратарь кидается вбок и пропахивает телом поле ворот.
Мяч описывает дугу и попадает точно в девятку.
Андреа взлетает с сидения, подскакивает к ограждениям, отделяющим бровку футбольного поля от трибун, вцепляется в неё вспотевшими ладонями. Она видит, как мальчишки из «Сентраль» наваливаются на Нико, скачут, счастливые, по газону, а её сердце колотится дикой, загнанной птицей.
Сбросив с себя сокомандников, Нико подскакивает к боковой трибуне, на которой торчит Андреа, на его лице играет широченная улыбка, глаза сияют.
Ей хочется сжать его в объятиях. Край ограждения впивается в живот.
А потом Нико вдруг целует её.
Пол трибун уходит у Андреа из-под ног, а мир прекращает вращаться. Она издает какой-то совершенно несексуальный звук прямо в поцелуй; воздух спирает в груди. Нико загребает её за затылок, улыбается ей в губы, а потом отстраняется, делает шаг назад.
И убегает к своим.
В тот момент Андреа чувствовала, как к черту отправляется всё, что она себе успела надумать о нём, о них, о себе. И точно такое же ощущение настигло её в Турине. Нико выжег всё, что она установила для себя незыблемым, снова вломился в её жизнь, и ей чудилось — стал её воздухом.
Опять.
Она сжимает в пальцах край раковины. Паника накатывает внезапно и стремительно, и только шум воды сдерживает её мощь.
Однажды Николас уже обманул её. Она не может поверить ему вновь.
Нико взял её прямо в коридорчике небольшой квартиры в Турине, усадив на туалетный столик; они даже раздеться толком не успели. Андреа возблагодарила себя и своего гинеколога, что пила противозачаточные, потому что презерватив вытащить из кармана джинсов Нико тоже не успел. Он уткнулся лицом в её шею, обжигая кожу стонами, позволяя ногтями разрисовывать его плечи и спину.
Андреа было так хорошо, что почти больно, физически и морально.
Его имя горело у неё на языке, срывалось с губ, полыхало в мозгу. Нико, Нико, Нико.
Она сжимает зубы, так, что они скрипят.
Телефон в кармане вибрирует сообщением, и Андреа подскакивает. В груди что-то сжимается, противно и ноюще.
Себас.
«Сегодня поужинаем вместе?»
Можно было бы согласиться. Это легко. Написать всего пару слов. «Окей, где?»
Но что-то внутри сопротивляется. Андреа разрывает от эмоций. Она слишком много думает о Нико, и она не готова после этого флиртовать с кем-то ещё и делать вид, что всё в порядке. Не сейчас.
Себас хороший. Только футбол не любит. Водит её в кафе или в ресторан на ужин, но на стадион с ней никогда не пойдет. Он разве что за сборную может поболеть, но последние несколько лет матчей «альбиселесте» Андреа избегает. Под любым предлогом.
Себас хороший.
Но и говорить с ним тяжело. Её работа для Себастьяна — тёмный лес, его не интересуют матчи между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт», и поспорить с ним о том, кто лучше отыграл, «генуэзцы» или «миллионеры», ну никак не получается.
Андреа смотрит в зеркало, на свое побледневшее лицо, и эту бледность не скрывает даже её смугловатый цвет кожи.
«Не сегодня, ладно? Тяжелый день», — пишет она.
Замирает над кнопкой отправки.
Сообщение доставлено.
Вообще-то, Себас даже слишком понимающий, и Андреа почти не удивляется, когда приходит ответ.
«Конечно, отдыхай, поужинаем завтра или послезавтра»
И ей хочется взвыть.
Она чувствует себя первосортной сукой, хотя ничего Себастьяну не обещала.
…Бар в соседнем доме только начал запускать посетителей. Андреа проходит мимо и в перерывах между песнями, звучащими в наушниках, ловит уже знакомый до тошноты, преследующий её голос Тейлор Свифт.
В горле что-то сжимается.
All this time how could you not know, baby?..
Она ускоряет шаг. Нужно было доехать прямо до дома, но она решила, что прогуляется пару кварталов и вышла из такси, привезшей её в Кабаллито из Каса Амарильо, тренировочной базы и офисов «Бока Хуниорс», чуть пораньше.