‒ Все когда-то бывает впервые, ‒ улыбаюсь я, глядя на него. ‒ Главное, что Китнисс через пару недель вернется домой.
‒ В обнимку с сыном пекаря, ‒ красивые глаза цвета стали сужаются до узких щелочек. ‒ Он выжил только благодаря Китнисс.
‒ Пит тоже много сделал для этой победы. Они спасли друг друга.
‒ Знаю. Ты уже что-то похожее говорила, ‒ Гейл запрокидывает голову назад, и странная улыбка нелепой маской заползает на его лицо. ‒ Но я, же старший брат ‒ мне стоит с Мелларком держать ухо в остро.
‒ Думаю, ты зря волнуешься.
‒ Ладно, ‒ он внимательно смотрит на меня, а затем быстро начинает собираться. ‒ Мне пора идти. Воскресенье короткое. Еще нужно к миссис Эвердин заглянуть.
‒ Я бы тоже хотела увидеть Прим, ‒ хватаюсь за его слова как за соломинку. Надо было давно навестить семью Китнисс, но мне было страшно. Я боялась увидеть в их глазах отражение собственных переживаний и боли. Мэри не пускала меня в Шлак, но пару раз сама носила Эвердинам еду и деньги и даже звала к нам домой в гости, но им было не до этого, и я отлично понимаю почему. ‒ Попрошу у нее трав для мамы.
‒ Вы же лечите ее капитолийскими лекарствами.
‒ У мамы на них уже возникло привыкание. Иногда нужно делать перерывы, и настои миссис Эвердин могли бы сейчас неплохо помочь.
‒ Ну, пойдем, ‒ выдержав паузу, разрешает он, и я чувствую, как по жилам разливается счастье, а щеки начинает жечь огонь смущения.
Спустя десять минут я, завернутая в свой любимый серый кардиган и светлые балетки, спешу за широким шагом высокого темноволосого Охотника. Сегодня ему не нужно нести сестренку, поэтому он идет куда быстрее, чем в прошлый раз, а мне приходится почти бежать, чтобы угнаться за ним.
‒ Ты бывала у Эвердинов раньше? ‒ с улыбкой спрашивает он, слегка сбавляя скорость и давая мне отдышаться.
‒ Пару раз еще, когда отец Китнисс был жив, а потом нет. Она больше не приглашала, а я не хотела навязываться.
‒ Ну, тогда крепись. Шлак ‒ не самое приятное место для городских барышень вроде тебя.
Постепенно приближаясь к черте, разделяющей город от района для шахтеров, я понимаю, что Гейл имеет в виду. Шлак и раньше сильно отличался от центра города, где я родилась и выросла, но за пять лет, что я не бывала тут, превратился в абсолютно осиротевшее, богом забытое, наводящее скорбь и уныние зрелище. Серые, полуразрушенные дома, исхудавшие животные, пасущиеся неподалеку и люди в грязной поношенной одежде с впалыми пустыми глазами и измученными тяжелой жизнью лицами.
‒ Как Пози? ‒ поежившись от созерцания страшной картины быта бедняков, спрашиваю я.
‒ Замучила всех дома рассказами о пирожных и доброй зеленоглазой фее. Рори и Вик уже умирают от зависти, а я уже устал запрещать ей говорить о пирожных, да только она взамен придумала новую байку о женихе и невесте с игр, и я никак не могу определить, что хуже.
‒ Сладкая, ‒ вдруг доносится до меня громкий девчачий вопль, и что-то маленькое, неуклюжее, но юркое врезается в меня сзади. Оглядываюсь и замечаю коричневое платьице, две темные косички и выразительные глаза цвета грозовой тучи.
‒ Здравствуй, Пози, ‒ улыбаюсь я, опускаясь на корточки и обнимая ее за худенькие плечики.
‒ Пивет, ‒ радостно лепечет девчушка.
‒ Меня зовут Мадж, ‒ говорю я. В прошлый раз мне не удалось назвать ей свое имя.
‒ Знаю, ‒ уверенно отвечает малышка. ‒ Гейл сказал. А ты не плинесла мне сладостей, ‒ робко шепчет она мне в ухо, когда обнимает за шею.
‒ Нет, ‒ также тихо отвечаю я, и Пози грустнеет на глазах. ‒ Но в следующий раз я обязательно чем-нибудь тебя порадую, только пусть это останется нашим секретом.
‒ Угу, ‒ соглашается она, и смуглое личико от такой радости как будто озаряется солнечным светом.
‒ Пози! Иди домой, не мешай брату и его попутчице! ‒ строгий женский голос, доносящийся из дверей одного из домов с кирпичной черепицей, заставляет девочку встрепенуться в моих объятиях. Я оглядываюсь и замечаю высокую худощавую женщину с вытянутым лицом и темными почти без седины волосами. У нее живые серые глаза, внимательный взгляд и сгорбленная спина: ей приходится очень много работать, но смысл из ее жизни все еще никуда не делся. За ее спиной притаились два сильно похожих друг на друга мальчика, смуглых и испуганных, одетых в поношенную и великоватую им одежду. И все же один немного ниже другого, в очках, а в руке у него зажат потрепанный учебник математики.
‒ Это мама, ‒ шепчет Пози и, помахав мне рукой, бежит к дому, который в отличие от многих стоит прямо, не трещит по швам и вполне ухожен. Невооруженным взглядом видно, что здесь живет молодой и сильный мужчина.
‒ Это Мадж Андерси, мама, ‒ спокойным голосом представляет меня Гейл миссис Хоторн. ‒ Она дружит с Китнисс и пришла проведать ее семью. Я передам Прим еду и вернусь.
‒ Хорошо, ‒ она кивает головой и вместе с детьми скрывается за коричневой дверью. Я выдыхаю и прохожу еще несколько десятков метров, пока Гейл не останавливает меня случайно брошенной фразой:
‒ Вот и пришли.
Дом Китнисс находится теперь в куда более плачевном состоянии, чем раньше, и при виде его у меня сжимается сердце. Трещины, облупившаяся краска, прогнившие стены. Как же они, должно быть, мерзнут зимой? Слава Богу, скоро все изменится! И роскошный особняк в Деревне Победителей примет их в свои объятия. Гейл стучится в деревянную желтую дверь, и Прим тут же открывает ее, кидаясь в его объятия.
‒ Ты видел, видел вчера? ‒ спрашивает она, то смеясь, то плача. ‒ Она победила!
‒ Видел! ‒ ласковым голосом отвечает Хоторн Примроуз. ‒ Скоро она к нам вернется. Новая Победительница Голодных Игр.
‒ Победители, ‒ тихим голосом поправляю я, заявляя о своем присутствии. ‒ Здравствуй, Прим! Поздравляю!
‒ Привет, Мадж! Спасибо! Как дела?
‒ После вчерашней передачи лучше не бывает. Я так рада за твою сестру и Пита.
‒ Я принес вам денег, мяса и ягод, ‒ объясняет Гейл, передавая сумки светловолосой девочке с длинными пушистыми косами.
‒ Спасибо. Что бы мы делали без тебя? ‒ внезапно долетает до меня тихий голос, принадлежащий матери Китнисс. Сегодня она совершенно не похожа на ту женщину, раздавленную горем, какой она была в день Жатвы во Дворце Правосудия. Льняные волосы убраны в красивую прическу, а зеленое платье придает ее лицу молодость и свежесть, даже подернутые печалью глаза смотрят по-другому: в них теперь горит огонек надежды.
‒ Не стоит, миссис Эвердин. Китнисс и для моей семьи сделала бы то же самое. Кстати, Прим, пекарь снова что-то предал для вас. Сегодня он разве что в пляс не пустился от радости. Спрашивал про твой сыр, беспокоится, что лишится клиентов, покупающих сырные пирожки с яблоком.
‒ Я зайду к нему завтра, ‒ смеется Прим. ‒ Нельзя отказывать хорошему человеку, так много сделавшему для нас.
‒ Миссис Эвердин, ‒ начинаю несмело я. ‒ Меня зовут Мадж Андерси.
‒ Я помню, ‒ отвечает мне мама Китнисс, оглядывая меня с головы до ног.
‒ Я бы хотела попросить у Вас трав для мамы.
‒ Хорошо, ‒ отзывается женщина. ‒ Я принесу.
Через несколько минут она приносит мне ароматный пакет, и маленькую бумажку, на которой подробно написано, как заваривать настои и как часто их принимать.
‒ Спасибо, ‒ с благодарностью шепчу я и протягиваю ей звенящую монету.
‒ Не нужно. Гейл сказал, что ты и так много дала за ягоды.