Он внезапно поглядел на мудреные наручные часы, которые появились не иначе из воздуха, и монотонно объявил:
– В Москве три часа. В Петропавловске-Камчатском полночь.
– В какой еще Москве? – раздраженно прорычал Сварт, внутренне ненавидя свою бессонницу, лютую непогоду и вообще положение, в котором он теперь оказался. Вновь вспоминался Маиму-Длинноногий, и Сварт еще больше ненавидел все вокруг, срываясь на команде, желая кого-нибудь убить. Но он напоминал себе, что эту новую команду пока что стоит «экономить».
– А… Да столица одной замечательной страны есть такая, – поднял глаза Сумеречный: – Город суетливый, правда. И поезда под землей ходят, гудят. И все изведано. Но полюбил я ту страну, словно снова нашел родину. Я ведь человек без родины, как и ты.
Теперь Сумеречный Эльф неслабо помрачнел, возле глаз его, опущенных, сверкнувших исподлобья, залегла черная тень, сощурившись, он жестко отозвался:
– Я сознательно отринул свою вместе с воспоминаниями, когда получил силу, а ты кощунственно выбросил ее из сердца, как ненужный мусор.
Конечно, он выбросил из сердца Круну. Ни один здравомыслящий человек не стал бы хранить теплые воспоминания о зловонных трущобах мелких городков. Да еще называть это какой-то родиной. Родина… Где родили. Зачем-то, вышвырнули на свет и забыли объяснить, для чего. Пришлось искать самому ответ на этот вопрос.
– Ты скажешь, сколько времени? Местного! – вздрогнул вместе со всеми Сварт от разорвавшего надвое небо раската грома.
– Э… У меня только московское настроено, – рассеяно извинился собеседник.
В этот момент Скерсмол, чьи глаза на какое-то время остекленели в напряженном раздумье, встрепенулся, панически втягивая воздух:
– Кх-а-а-а! Пожар!
Вся вскочили, в один голос ахнув:
– Где?!
Они еще не чуяли запах начинавшегося возгорания, как его улавливал Скерсмол. А с улицы и впрямь начали доноситься крики:
– Пожар! Пожар! Молния!
В окно хлева сверкнули яркие блики вспыхнувшего дома, крыши. Явно попала шаровая, которая оглушила всех шлейфом раската. А громоотвод то ли не сработал, то ли вообще отсутствовал. Да выяснять-то было некогда.
Горело трехэтажное строение, прилегавшее практически вплотную к таверне, к хлеву. Между ними проходил только тесный немощеный проулок, такой узкий, что даже телега с трудом бы проехала. Оставаться в хлеву становилось опасно.
С улицы слышались крики, кто-то уже носил воду. Наружу высыпали все постояльцы таверны и жители окрестных домов. Благо, воды в городе хватало, река пролегала неподалеку. Но огонь действовал быстрее людей, которые, не дожидаясь приезда телеги пожарных, схватились за ведра и топоры.
Сварт понял, что скоро может загореться и хлев, где они расположились. И, если огонь доберется до сена, то все очень быстро задохнутся.
Он выбежал на улицу. Все последовали его примеру, только Мани пыталась вытащить теленка, который в ужасе мычал и упирался, как и корова. Девчонку сгреб в охапку Сумеречный Эльф.
– Сварт! Бери ведра! С твоей скоростью мы можем остановить огонь! – почти приказывал спутник.
Его голос тонул в воцарившемся хаосе из людских окликов, беготни и гула бури, хлещущей косыми линиями дождя. Они не могли потушить огонь, обуявший уже всю крышу и жадно съедавший деревянные перекрытия.
– Еще чего! – возмутился Сварт, продолжая цинично: – Сваливаем отсюда! Найдем другую таверну!
– Сварт! – Сумеречный Эльф придвинулся, пальцы его стальной хваткой пронзили плечи, приблизилось нервное озверевшее лицо с проступившими черными разводами тьмы: – Если мы сбежим, сгорит весь город. Весь. Город. Сейчас огонь перекинется на таверну, а гореть там много чему! Она большая. Сварт! Немедленно бери ведра и помогай тушить. Немедленно для твоего же блага. Поверь мне. Я знаю!
– Пошел ты! – отшатнулся Сварт, в то время как Мани и Скерсмол уже помогали жителям.
Попыток сбежать они не предпринимали. А стоило бы. В воздухе кружили серые хлопья гари и копоти, чернели балки, поддерживавшие крышу. Из того злополучного дома уже высыпали жильцы, некоторые пытались спасти какое-то имущество. Но за вещами иногда теряются люди: в окне верхнего этажа, как раз там, где начался пожар, мелькнул силуэт ребенка.
Сумеречный Эльф, едва заметив это, с обезумевшими расширенными глазами кинулся к дому, прямо в огонь, повторяя, как в бреду:
– Если уж я здесь, если уж я имею право вмешаться… Никто не погибнет! Никто!
Сварт остался один. Он равнодушно глядел, как мимо носятся тенями люди. Огонь все не унимался, им катастрофически не хватало времени и сил, хотя воду носили практически все жители окрестных домов. Не от альтруизма, а чтобы не загорелись и их собственные дома. Как иначе? Сварту же здесь ничего не принадлежало, и он практически смеялся над плоскими, приземленными мотивами этих людей.
Он глядел, как горит дом, жадно всматриваясь в пляску огня. И ему нравился этот апогей разрушения, все в нем сливалось с этим танцем хаоса, искривления, исчезновения, точно он хотел бы также уничтожить всех и вся. А себя? Оставаясь без пищи, поглотив все, истребив, огонь сам себя убивает.
Но от страшного любования его отвлек голос запыхавшегося трактирщика, который тоже нес ведра и уже вытаскивал все ценное из своей таверны, считая, что она обречена. Он взмолился:
– Господин! Что же вы стоите? Помогите нам! Господин!
И тут Сварт мгновенно вернулся к настоящему и уловил свою выгоду. Он ухмыльнулся:
– Что если я смогу спасти вашу таверну от огня?
– Спасите мою таверну, господин! Если это в ваших силах! Потом просите, что угодно, – зажглась надежда в глазах трактирщика: – У меня семья. Жена, дети… Спасите! Неужели это в ваших силах?!
Эти слова еще больше подогнали Сварта. В нем взыграл дух авантюриста, обожавшего пари, которые доказывали его непревзойденные способности. Задача стояла не из самых простых.
Ему захотелось теперь посоревноваться с самим собой, словно это состязание могло хоть немного восстановить уязвленное самолюбие и повысить самооценку. А эти два начала почти полностью определяли его личность, смысл его существования. Поэтому он согласился, тем более, условия показались подходящими.
И вот уже через пару секунд, подхватив два свободных ведра, Сварт унесся к реке, которая, на счастье, протекала совсем недалеко. Но люди все равно не успевали, расплескивая половину по дороге в спешке. Но не Сварт. Что там говорил Сумеречный Эльф о предке с «подарком асуров»? Пожалуй, настало время проявиться этим способностям и поразить всех. Сварт вновь ухмылялся.
Расстояние, которое отделяло таверну от реки, Сварт преодолевал быстрее, чем любой из ничтожных горожан. А руки, привыкшие виртуозно владеть саблями, легко удерживали два наполненных ведра.
За считанные секунды «быстрейший из быстрейших» успевал взлететь на чердак таверны, перескочить через узкий проулок на полыхавшую крышу соседнего здания, опрокинуть в эпицентр возгорания ведра. И спуститься обратно до того, как обугленные балки проваливались под его ступнями.
Так продолжалось бесконечное количество раз, Сварт уже потерял счет, но не сбавлял скорости, не позволяя пламени перекинуться на таверну. Он защищал вовсе не людей, не таверну. Соревнование и корысть бросали его в огонь.
Он ухмылялся, реальность казалась далекой и ненужной, словно ее уносил ураган. Осознавать, что происходит и почему происходит, не было смысла. И он раз за разом кидался в огонь, не понимая, что впервые делает что-то не только ради себя и не во вред людям. Сознание выгоды никуда не девалось.
Смутными тенями мелькали знакомые силуэты горе-спутников. Сумеречный Эльф вылетел из окна третьего этажа, приземлившись на мостовую. На руках он нес перемазанного гарью, но живого ребенка, который оказался бы отрезан огнем.