Мани без устали таскала ведра с водой. Бесполезным был только Скерсмол: он уже несколько раз донес едва ли половину воды. На своих длинных ногах он раскачивался, как новичок на ходулях. А один раз и вовсе споткнулся о собственный не в меру длинный шарф и растянулся на мостовой. Он стал еще более бесполезным, когда начал стучать кулаками по булыжникам вместо того, чтобы встать. Злился на себя, скуля, как побитый пес.
Злиться на себя, обвинять себя намного проще, нежели падать и раз за разом молча вставать и упрямо продолжать дело. Мани умела так, всем своим видом и поведением показывала, что никогда не сдастся. А Сварт, если и падал, то поднимался, идя по трупам.
– Встал, быстро! – успела бросить сквозь рев урагана Мани. Да так громко, что перекрыла завывания бури.
Скерсмол подскочил от ее голоса и поспешил обратно к реке.
Силуэт капитана никто даже не успевал заметить. Да он и сам себя уже почти не замечал. Он воспринимал как нечто чуждое свое тело, впитывая, точно зритель, оттенки ощущений, растекавшиеся в мышцах ног и рук. Тело умело двигаться настолько быстро, что душа не поспевала за ним. Но он не верил в душу… Да не в том была суть, не в том необходимость, иногда нет необходимости думать, оценивать, во имя кого действуешь, во имя чего. Иногда надо просто действовать, быстро, молниеносно.
Шаг за шагом приходилось отодвигать огонь от таверны, прыжок за прыжком. Все меньше оставалось воспоминания о том, что это пари и корысть.
Человек просто воевал с огнем. Предметный мир оголился, стал мистическим, представая в иных образах. Они метались и были слишком реальны своей нереальностью.
Сквозь них просвечивали ярко-алые глаза, и в гомон бури вмешивался пугающий голос. И кто-то словно скреб когтями по смятым страницам. Этот звук нарастал в ушах, как гул барабанов, как стук крови в затылке.
Тело что-то ощущало. Видимо, жар языков пламени, но разум уже не осознавал. Воздуха не хватало, вскоре легкие наполнились дымом, стало тяжелее двигаться в прежнем темпе. И только пронзила одна мысль: «А Сумеречный ведь мог бы все предотвратить с его силой!»
Это чувство разбудило ненависть. Ненависть подхлестнула, точно кнут. И тело совсем забыло, что ощущает, отдав разум воле ветра.
Вода с шипением поглощала огонь, крыша уже почти полностью сгорела, но Сварту удавалось оставаться быстрее огня.
Наконец на крыше замаячил и Сумеречный Эльф. Он сравнялся по скорости, но, казалось, только мешал. Еще больше подстегивал: заберет половину славы? Нет! Этому не случиться!
Сварту нравилось быть в центре внимания, ощущать признание со стороны каких-то «жалких», по его мнению, людей. Он жаждал восхищения или, в иных ситуациях, подчинения, смешанного с ужасом и тем же восхищением. На раскаленной крыше он не уступил бы и шага проклятой всесильной твари.
Вскоре подоспела пожарная телега, к тому времени крыша уже почти полностью выгорела, как и второй этаж. Но Сварту удалось остановить огонь. Пламя не перекинулось на другие постройки, в частности, на таверну.
– Убирайтесь с крыши! – скомандовала пожарная бригада, нацеливая шланги и хватаясь за насосы.
Гроза не прекращалась. Дом уже тихо тлел, пожарные топорами рубили доски и заливали остатки горения, а Сварт все продолжал с той же скоростью в остервенении носить воду.
Если он впадал в такой транс, то с трудом выходил из него. Хотя он вполне понимал, что делает. Обычно экстаз заканчивался истреблением команды целого корабля, взятого на абордаж. Остановиться у него просто не получалось, и он себя не сдерживал. В такие моменты Сварт превращался в шаровую молнию, в комок сжатой энергии, брызжущей смертоносными искрами.
А потом, когда все заканчивалось, он вновь впадал в долгие часы сонливой угрюмой усталости без цели и мечты. Порой ему не нравилось пребывать в состоянии такого нерационального транса. Хотя он не испытывал ничего более упоительного.
– Убирайся с крыши! – снова донеслись голоса пожарной бригады.
Сварт остановился, точно дал себе сигнал, четко проанализировав сложившуюся ситуацию: все закончилось.
Он последний раз опрокинул ведра, спрыгнул с крыши и опустил руки. Возле капитана собралась его перепачканная сажей команда.
Сварт молча пришел мимо них. Обратно. В хлев. Все поплелись, шатаясь от усталости, за ним, все: Мани, Скерсмол и Сумеречный Эльф, который успел уже принять благодарность за спасение жизни. Он успел стать для кого-то героем.
– Я спас эту жизнь, но не могу уберечь миллионы других, – виновато прошептал он. – Да, высшая справедливость. И все-таки я спас эту жизнь. И каждая жизнь стоит миллионов. Нет, жизнь – бесценна.
Команда вошла в пропахший дымом хлев. Мани прижалась к перепуганному теленку, от которого не отходила не менее перепуганная корова. Казалось, Мани воевала с огнем ради этого существа, которому не сулила долгая жизнь. Ведь бычков растили на мясо.
Скерсмол забился в угол, продолжая неслышно скулить, сетуя на свою бесполезность. Сумеречный Эльф остался, как он объяснил, в карауле.
А Сварт, не ощущая, что происходит, не думая, как он выглядит, дошел до измятого сена, накрылся им с головой. И точно провалился.
Ни снов, ни вечного недоверия. Ни голосов, требующих Алмаз Времени. Прекрасно!
Глава 20.
Наутро, часов в шесть, команда вышла из хлева в таверну, где неслышно расселась за квадратным грубо сколоченным столом.
Сварт рассудил, что пора получить вознаграждение за труды. Ведь так бы он ни за что не полез в ненужное лично ему предприятие, из-за которого у него теперь были опалены густые черные брови, покрылась копотью новая одежда и стали закопченными даже стекла очков. Да еще голос ушел в какой-то свистящий хрип и в груди все болело от проглоченного дыма. Впрочем, все это были мелочи. Они не доставляли особенных неудобств.
Одна только загвоздка не давала ему покоя: ни у него, ни у команды не было при себе никаких документов, и трактирщик снова мог их шантажировать стражей. Тогда Сварт убил бы его на месте. Но трактирщик, на его счастье, оказался очень приветлив и добр. Он подскочил к их столу, едва ли ни кланяясь:
– Господин! Где же вы были? Я вчера всё искал вас!
– В хлеву мы были. В хлеву, – мрачно и отрывисто отвечал охрипший от дыма Сварт, понимая, что теперь имеет право приказывать: – Два пива и что-нибудь самое крепкое в вашем городе. За счет заведения.
– А мне? – спросил Сумеречный Эльф, на что Сварт снова ответил:
– А тебе не положено, падла.
Собеседник изобразил привычную обиду. Его перепалка с капитаном всех забавляла. Мани даже рассмеялась от комичности, с которой Эльф приподнимал брови и кривил рот, точно закопченный клоун. Сварт отметил, что и его уже веселит некоторое шутовство Сумеречного Эльфа. Хотя капитан по-прежнему ненавидел навязавшегося спутника. Уж точно не собирался угощать его.
Трактирщик немедленно принес два пива и что-то прозрачное в небольшом стакане. Более прозрачное, нежели обычный самогон. Сварт одним махом выпил обжигающий напиток. Еще более обжигающий, чем обычно, из-за ободранного гарью горла. Казалось, ему нравилось мучить себя.
Опьянение не наступало, не приносило радости или забвения. Поэтому обычно он не злоупотреблял крепким напитками. Теперь Сварт только слегка прикрыл глаза, ощущая, как по телу расходится тепло, ускоряя ритм сердца.
Трактирщик неловко стоял рядом со столиком, наворачивая на руки белый фартук, разумеется, уже новый. Предыдущий пришел в негодность от копоти и дыр, проделанных искрами.
– Ох! Добрый господин! – начал трактирщик: – Простите меня за мою неучтивость накануне! Если бы не ваша помощь, мой трактир сгорел бы, как тот дом. Я согласен разместить вас и ваших друзей за полцены. Нет-нет! Четверть цены!
Сварт, протирая закопченные очки, самодовольно улыбнулся: «Неплохое начало в этом городе! Будем держать лицо. Главное, чтобы никто из этих идиотов рядом со мной не сорвался и не вытворил что-нибудь. Хотя… что им скрывать».