Все драгоценности, в гораздо большем количестве, чем можно было себе даже представить, находились у меня на поясном ремне-скрутке. Вот там их было огромное количество.
Не так давно, именно из-за них и пришлось побывать на даче Курдупеля, где кроме еды и выпивки, пришлось обсудить интересное поручение нынешних правителей жизни государства.
Поручение плёвое — доставить камни в простой, питерский пригород Баженово. Небольшой курортный поселок, на берегу Финского залива, бывшее название Мяукалло. Все честь по чести. Адресок имелся, пароли-явки, только передавай ценности из рук в руки…
Для этого, с красивым дипломатическим паспортом, пришлось пару раз, быстренько смотаться на тучные бельгийские поля. Там встретиться с новоявленными кутюрье, которые облачил меня в пояс-лифчик, в нашитых карманах которого лежали бриллианты.
Путая и сбивая преследователей со следа, покрутился по Европам. Преследователей, как таковых я не видел, я даже их не чувствовал, но полковник меня предупредил, что они есть и несть им числа.
Послушал я его стройные мысли и выверенные фразы. Попугался вместе с ним и сложилось у меня впечатление, что куратор Курдупель, для более веселого продолжения наших забав, создавал и противостоящие мне боевые дружины… Если это так, как бы не пришлось ему, заиграться в свои игры.
Да, ладно. Я вот ведь о чем.
Состояние смертельной опасности имеется?
Имеется.
Выкручиваться и выворачиваться для спасения собственной жизни, придется?
Само собой.
А больше ничего и не надо. Все же под рукой.
Победа над собственными страстями и слабостями. Цветы по этому поводу — прямо в руки, а не на гранитную плиту памятника.
Праздник?
Само собой.
Адрена-а-а-а-а-лин! Больше чем достаточно и кушай его большой ложкой.
Так вот. Создать торжественность момента, ты можешь только сам, и, сам же отпраздновать его с тем же Курдупелем.
Пришлось постараться.
Женщины?
Вино?
Любовь к родине и родным пепелищам?
Нет, ребята. Когда идет опасная игра. Когда ставки неизмеримо высоки. Ничего другое, кроме самой игры, меня не волнует и не интересует. Ни женщины, ни вино, ни любовь к родине и ея гимну.
ГЛАВА 27
Между Санкт-Петербургом и Москвой давно существовала великолепная оптововолоконная связь. Собеседники не только хорошо слышали друг друга, но и видели. Правда, собеседнику, находящемуся в Москве, пришлось подняться в специально оборудованный зал спецсвязи, а вот Алексеев беседовал, находясь в своем кабинете.
Инициатором этой беседы, явился премьер-министр. Надо было, понимаешь, реагировать на критику поступающую сверху.
- В чем причина вашего беспокойства, — после приветствий и ничего не значащих деталей протокола, поинтересовался он.
- Я слышал у вас двое сыновей? — вопросом на вопрос ответил Алексеев.
- Да, — тепло произнес суховатый, глава правительства.
- Вы, волнуетесь за их самочувствие, за самочувствие других членов вашей семьи, за ваших близких? — банкир пожевал губами. — Прошу простить мне, столь бесцеремонное вторжение в вашу личную жизнь.
- Да, — пока не понимая к чем ведет его собеседник, но и не пытаясь торопить и форсировать события, подтвердил премьер. — Конечно, волнуюсь.
- Я также, как и вы, волнуюсь за свою семью, за их жизни и здоровье. Поэтому с помощью хороших знакомых, мне пришлось обратиться к президенту, — они изучающее смотрели друг на друга, Алексеев спокойно добавил: — Если у вас по этому поводу возникли неприятности, заранее прошу простить меня. Просто обстоятельства сложились так, что я больше не мог ждать. Угроза жизни и благополучию близких и родных мне людей, стала слишком реальной.
У старого банкира, сын был несколько младше чем его собеседник. Однако, несмотря на заметное различие в возрасте, судя по теплым взглядам, между ними возникло странное взаимопонимание, которое иногда возникает в результате обоюдной симпатии, у ранее незнакомых людей. Поверхностный взгляд, как правило, рождает такие же симпатии.
- Вы мне, господин премьер-министр, симпатичны, поэтому я постараюсь быть кратким…
Его собеседник, поневоле начиная привыкать к суровой действительности подхалимажа и окружающей беспощадной лести, кивнул головой.
Банкир начал доставать из ящика стола какие-то папки, затем снова их туда вкладывать, переставлять предметы на своем столе, вертеть в руках ручку… Неуместная суета и ненужные комплименты, говорили о его волнении. Премьер спокойно ждал. Откашлявшись Алексеев все же начал говорить.
- У меня имеются определенного рода документы и иные материалы, связанные с неблаговидными делами ваших подначальных. Я их озвучивать не буду, связь хотя и надежная, но это связь. Прошу указать возможность получения вами пакета со всеми материалами по этому делу…
«А банкирчик-то, ябеда, — не меняя выражения лица, язвительно подумал руководитель правительства. — Это хорошо. Коль скоро боится, бумажками размахивает, видно, что до сих пор, у самого рыльце в пушке.»
«Эко, он меня глазенками своими гебистскими, насквозь пытается пронзить, — скрывая под маской добродушного смятения, злое раздражение в ответ подумал Алексеев. — Будь сегодня у него возможность, расстрелял бы бывшего «валютчика» не задумываясь. А перед смертью, еще и пытки пришлось бы выдержать».
После обмена мыслями, когда каждый, казался еще более любезным, чем перед началом разговора, собеседники оговорили возможность получения и передачи документов.
Алексеев на правах просителя продолжил.
- Просмотрев и изучив то, что вы сегодня от меня получите, — он повернулся в кресле и развернул стоящие на его столе фотографии так, чтобы собеседник их видел, после этого неторопливо продолжил: — Вы поймете, почему у меня возникла настоятельная необходимость связываться с руководителем государства и совершать все последующие действия направленные на то, чтобы постараться уберечь моих близких от грозящих им неприятностей…
Премьер-министр вежливо покивал головой и своим характерным, спокойным голосом заверил, что постарается сделать все от него зависящее и возможное, чтобы у собеседника, исчезли причины для беспокойства.
Разговор длился не долго. Для себя, оба отметили это, как желание собеседника постараться беречь не только свое, но и чужое время. После беседы, оба еще больше прониклись обоюдной симпатией друг к другу.
«Все вы, бывшие жулики, трусливые и жалкие фигляры. — Сердечно улыбаясь, безо всякого преувеличения, думал премьер-министр прощаясь с Алексеевым. — Мафиозный пирожок с гнилой начинкой, чья притягательная сила мгновенно испаряется, стоит его только взять в руки. А ведь, испортил мужичок себе штанишки, при первых же признаках опасности обделался.»
«Странная должность, премьер-министр, — вытирая потные от испуга руки, пытаясь заискивающе улыбаться, думалось Алексееву. — Она, совсем не является гарантией того, что все вокруг хорошо относятся к ее носителю. С такими глазами, как у него, хорошо в онкологии вместо рентгена работать, рак выявлять или на таможне — светить контрабанду…»
К вечеру, вернее, даже ближе к ночи, посыльный офицер фельдегерской связи, доставил на правительственную дачу премьера небольшой чемоданчик. Корреспонденцию вручил непосредственно в руки премьера, так было оговорено еще днем. Щелкнув каблуками, вышколенный офицер удалился.
Доставленные аудиозаписи были прослушаны вместе с начальником ФСБ. Чем дальше слушали, тем больше мрачнели и накалялись нездоровым, бурым гневом. Эти люди за свою жизнь много чему были свидетелями, но в который раз, слушали подобные откровения с брезгливым любопытством.
То, что в современных условиях пытаются украсть, было неудивительным и привычным. Крали все. Поражал размах. Это уже был, даже «не пир во время чумы». Сегодня это бедствие, больше напоминало жестокое торнадо, засасывающее в свою воронку абсолютно все, мало-мальски ценное, что еще осталось на поверхности.