- Ты организовал налет на того, на кого не мел права даже вякать! Сфабриковал улики и думаешь, тебе с рук сойдет?! Ты ничего не попутал, дебил?
- Улики, - повторил Каменский, не изменившись в лиц.
Даже тогда, когда пришло осознание. Шокирующее своей несправедливостью, болезненное... поглощающее.
- Какие улики? Моли бога, гнида, за то, что я отмазал тебя от следствия и суда! Зато, что ты просто сейчас летишь на хер из рядов доблестной милиции... и что я не грохнул тебя прямо здесь, как неадеквата, посмевшего устроить покушение на Михаила Милевского!..
Тяжёлая, потная ладонь Харченко вцепилась в плечо Макса. Рывок, и планка погона, оторванная, полетела на пол. В следующие несколько секунд та же участь постигла вторую.
Харченко вновь схватился за сердце и отошел к столу, уперся в него ладонью.
Милевский перевел взгляд на майорские пионы, валяющиеся на зеленом ковровом покрытии. Смотрел, стараясь не позволить огромной чёрной дыре внутри поглотить его прямо здесь и сейчас.
- Сколько? - не замечая побелевшего лица полковника, его хриплого дыхания, спросил, не надеясь на ответ. - Сколько это тварь вам всем заплатила, чтобы выйти сухим из воды?! Чтобы вы уничтожили улики и того, кто знает правду?
- Вон! - заорал Харченко, вновь ударяя кулаком по столу. - Вон, пока я не пустил тебе пулю в лоб за попытку нападения!
Каменский вышел прочь. Выдержка спасла его на этот раз. Ровно настолько, чтобы выйти, подмигнуть Ларисе, которую тут же вызвали в кабинет, пройти в большой коридор министерства...
- Максим Игоревич, вы немедленно должны сдать табельное оружие и подписать бумаги... с сегодняшнего дня вы не являетесь более сотрудником правоохранительных органов, - преградили ему дорогу двое министерских служащих.
Максим криво усмехнулся. Проигравший, дошедший до края пропасти, он ни за что не собирался им показывать, какой переворот только что произошел у него внутри.
- Конечно. Уладим эти формальности.
Тьма завертелась, поглощая, стирая все, что ранее казалось правильным, неоспоримым. Подменяя понятия и запускающая в сознании мужчины отравленные черные побеги.
Я проиграл системе.
Теперь моя цель - выжить. Потому что никому не нужен такой опасный свидетель. И надо начинать выживать уже прямо сейчас...
...Молния прошила темный свод беспамятства, осветив все вокруг призрачным светом.
Он не погас, и я открыла глаза. Не понимая, где нахожусь, заплакав от боли в правом плече и легком. Руки и ноги с трудом слушались меня.
И тут в мою спасительную темноту ворвались звуки. Писк аппаратуры, топот ног, чьи-то крики. Я испуганно оглянулась, пытаясь сфокусироваться.
Несколько белых халатов. Щупают пульс на шее, пытаются посветить фонариком в глаза, удерживают, не позволяя встать.
- Всем хорошо, милая, - тепло говорит доктор, похожий на книжного Айболита. - Вы родились в рубашке! Пуля не задела жизненно важных органов...
- Где я? - пытаюсь сказать, но закашливаюсь, и тело разрывается болью. Но она быстро проходит, видимо, меня накачали ядреным обезболивающим.
- Все хорошо, вы в больнице. Ранение и потеря крови, но операция прошла успешно. Теперь вам нужно поправляться.
Кто-то что-то говорит на ухо доктору. Он теряется, но все же кивает.
- Конечно. Но не более десяти минут, ей нужен покой!..
Они уходят, доктор напоследок улыбается улыбкой, от которой хочется жить. Но я боюсь улыбаться в ответ, потому что каждое движение причиняет боль. Я слаба, как никогда прежде. Даже после того, как меня откачивали от истязаний горилл в подвале, был гораздо больше сил...
- Виктория! Девочка моя!
Мир замирает... а затем падает вместе со мной в бездну. И тело сковывает пронзительным холодом.
Я знаю этот голос. Это мой ад. Мой кошмар, от которого я пыталась сбежать, но так и не сумела. Меня спасли для того, чтобы снова отдать в руки этому монстру!
Лукас садится на край моей постели. Я смотрю в его лицо, светлые глаза, в которых больше нет холодного льда непримиримости и жестокости. В них то, что видеть никому и никогда не приходилось. Восхищение, растроганность, благодарность... и то, что я там видеть не хочу.
Видеть следы вируса суки под названием Любовь.
Он сжимает мою руку. Это причиняет боль, но я ее не замечаю. Я в шаге от того, чтобы взвыть. Я не смогла сбежать. Я снова проиграла.