- Ну уж нет, господин Гастон, не для того мы с сестрой разведали самое лучшее винцо в этом замке, чтобы теперь оставлять его здесь на произвол судьбы. Еще неизвестно, кому оно может достаться, так что мы решили его сами прикончить. И вы нам немного поможете. А ваши воспоминания, безусловно, достойны самого прекрасного вина!
Не знаю, насколько мои уговоры убедили бы верного слугу, да Кристина, к счастью, обернулась быстро, и Гастону ничего не оставалось, как принять участие в торжестве, причиной которого стал он сам, и выпить бокал чудесного вина. Впрочем, спокойно выпить ему не дали.
- Ну! - торопила старика Кристина. - Остановились вы на том, что обо всем этом рассказывала вам ваша матушка и не в этом дело. Так в чем же?
Старик послушно отставил благородный напиток и продолжил рассказ:
- Так получилось, что моя покойная матушка была в приятельских отношениях с горничной мадемуазель Юстины, Лизелоттой, вот, даже имя запомнилось. Так вот, как раз в ту пору, что с господином виконтом несчастье приключилось, эта самая Лизелотта замуж собралась и аккурат за женихом охотилась. А ее госпожа все планы Лизелотты порушила. В голову ей втемяшилось мчаться за тридевять земель и, ясное дело, горничную с собой прихватить. А тут жених ждет, еле его уломала. Так эта самая Лизелотта себя не помнила от злости. К тому же госпожа бросила ее на произвол судьбы в Кале, а сама в Англию махнула. А еще Лизелотта никак понять не могла, из-за чего весь сыр-бор, с чего вдруг мадемуазель Юстина в Кале помчалась, а потом аж в Англию, ради чего она, Лизелотта, торчит в этом паршивом Кале, когда решается судьба ее? И это совсем ее из себя выводило. В замок Нуармон Лизелотта явилась зареванная и злая как сто тысяч чертей и моей матушке плакалась, как это водится между подружками.
Мы с сестрой даже о вине позабыли, настолько сенсационные новости узнали от старого слуги. У того, похоже, пересохло в горле. Заметив, что бокалы пустые, я осторожно, стараясь не пролить ни капли драгоценной жидкости, наполнила всем бокалы. Камердинер, уже не стесняясь, отхлебнул, откашлялся и продолжил повествование:
- Больше всего, ясное дело, эта Лизелотта жаловалась на пренебрежительное отношение со стороны барышни. И только после того как все узнали о трагической смерти виконта де Пусака, как газеты расписали обо всем в подробностях, и об убийце, который оказался не убийцей вовсе, но все равно сбежал, Лизелотта перестала твердить о своей обиде и кое-что припомнила. И матушке моей рассказала. Сидела она, Лизелотта, в фиакре, как ей барышня приказала, и ждала барышню. Ждала, ждала, глаз не сводила с переулка, куда барышня побежала, как вдруг из этого переулка какой-то тип выскочил. Молодой парень, высокий, плечистый, в распахнутом сюртуке и такой перепуганный, что ничего перед собой не видел. На лошадей чуть не наскочил, те даже шарахнулись. И парень шарахнулся вбок, руками взмахнул, чтобы не упасть, и куда-то сбежал. Лизелотта, естественно, тоже перепугалась. Сидит, бедняга, одна-одинешенька, с кучером, в фиакре, ждет госпожу, а той все нет. Наконец мадемуазель Юстина явилась - тоже бегом прибежала, что-то там все бегали как полоумные. Лизелотту на почту с телеграммой отправила, а сама тем временем в Англию уехала, вот так! Не предупредив ее, Лизелотту! Хорошо еще, по словам Лизелотты, какая-то девушка-француженка о ней позаботилась, барышня ее попросила, вся заплаканная и печальная, нет, не барышня, а та девушка, но хоть и чем-то огорченная, о Лизелотте позаботилась, к поезду ее отвела, помогла билет купить. Но и она ничего горничной не рассказала, вообще почти не говорила, на расспросы горничной не реагировала. Правда, кое-какие слова у печальной девушки вырвались сами по себе, горничная их запомнила. "Не видать мне его больше!" - вот какие слова вырвались у печальной французской девушки, причем, как говорила Лизелотта, такое горе в них звучало, словно печальная девушка сейчас побежит в море топиться, благо море под боком. Из чего горничная сделала вывод, что тот перепуганный плечистый сбежал вот от этой печальной девушки.
Больше никому в замке, кроме моей матушки, Лизелотта ни словечка не рассказала, назло так поступила, потому что из-за сумасбродных поездок барышни от нее, Лизелотты, жених тоже сбежал. Ну не так чтобы далеко сбежал, но свадьба сорвалась. Вот она и обозлилась. И вскоре потом уволилась от нас, и двух месяцев не прошло, барышня из Англии не успела возвратиться. А пока не уволилась, без конца жаловалась и плакалась моей матушке на свою несчастную долю да на безалаберную барышню, что жизнь ее порушила. Но все равно дело не в этом...
- Езус-Мария! - чуть ли не с ужасом произнесла Кристина. - Пожалуй, схожу еще за бутылкой...
Я обоих остановила, ибо, услышав о таком намерении, камердинер тоже сорвался с места.
- Спокойно, у нас еще много времени. Гастон, пожалуйста, продолжайте и не торопитесь, вы чудесно рассказываете.
Тут, как назло, прилетела какая-то певчая птичка, уселась на веточке под самым окном и принялась отчаянно щебетать. Так расщебеталась, что я даже не расслышала, что ответил Гастон.
- Брысь! - заорала на птичку Кристина, а та - ноль внимания, знай поет в свое удовольствие на всю округу. Сестра крикнула громче и даже рукой устрашающе махнула. Певунья замолкла на мгновение, наклонила головку, поглядела на Крыську изумленным глазом-бусинкой - как это кому-то может не нравиться такое прекрасное пение? И опять принялась самозабвенно распевать, даже и не думая улетать.
Я вдруг почувствовала, что просто не выношу живой природы. Сорвавшись с кресла, бросилась к распахнутому окну и энергично махнула на птичку тем, что оказалось в руке, - бокалом с остатками вина. Подействовало, птичка вспорхнула и улетела, явно обиженная.
И одновременно что-то зашуршало под окном. Еше одна энтузиастка-певунья или какой зверек в сухой траве? Я высунулась из окна и увидела прижавшегося к стене дома какого-то парня. Он понял, что я его заметила, смутился, но не очень испугался. Без особой спешки, словно раздумывая, он поднялся и вдруг как-то мгновенно исчез за углом террасы.
И все-таки старик Гастон успел. Я и не заметила, когда он оказался рядом со мной, когда перегнулся через перила и увидел парня.
- Вот это самое! - торжественно заявил он.
Кристина молча сорвалась с места и успела вернуться еще до того, как я усадила почтенного камердинера. На сей раз за стол. Сил не было смотреть, сколько усилий он тратил на то, чтобы взять со стола свой бокал, как изгибался кряхтя. И опять же в наших интересах, чтобы он тратил силы на умственную работу, а не на физические упражнения.