Первой нужные слова нашла Кристина.
- Гастон, - проникновенно сказала она, - вашей информации просто цены нет. Кое о чем мы уже слышали, но очень мало и очень непонятно. Просто не знаю, как мы сумеем вас отблагодарить.
Оказалось, на сей счет у камердинера уже было мнение.
- Если бы и в самом деле оказалось, что речь идет о каком-то необыкновенном сокровище, -: деликатно промолвил он, - и если бы барышням при моем скромном участии удалось это сокровище разыскать, мне бы очень хотелось взглянуть на него перед смертью. Вот и все.
- Это мы вам твердо обещаем. Уж на нас можно положиться, как на швейцарский банк...
Перебив восторженные излияния сестры, я задала деловой вопрос:
- Минуточку, а при чем здесь тощий парень? Ведь это при виде его вы, Гастон, произнесли загадочную фразу: "Вот это самое".
Камердинер, совсем раздувшийся от гордости, услышав торжественное обещание Крыськи и ее похвалы, вроде бы немного опомнился и спустился на грешную землю.
- Ах да! Пьер Фавье и об этом мне сказал. Перед отъездом американец завербовал себе помощников. Леону Бертуалетту тоже заплатил. Тот должен был подслушивать и подглядывать за вами, мадемуазели, глаз с вас не спускать. Премию обещал, если что необычное увидит или услышит. А Леон паренек шустрый, всюду пролезет. Я и то удивлялся, что это он мне на каждом шагу попадается, да не хотелось раньше времени милостивых барышень тревожить. Но со вчерашнего дня я понял - придется поставить вас в известность.
Кристина тоже охолонула и снова могла рассуждать здраво.
- Скажите, Гастон, где мы могли бы найти молодого Фавье? Полагаю, нам следует с ним пообщаться.
- Да где же, как не в трактире? А там не застанете - тогда дома он. Вот сейчас, вечерком, пожалуй, уже дома. А живет он сразу за крестом на большой дороге. Там у дома еще огромный каштан растет.
- Вы полагаете, Гастон, он захочет нам что-нибудь сообщить?
- Не уверен, но попробовать надо. Кто знает?
Не откладывая дела в долгий ящик, мы с сестрой сорвались с места и сбежали по ступенькам террасы в сад, оставив старого камердинера допивать чудесное винцо.
***
Работа в замке отнимала у нас все силы, так что мы перестали думать о своей внешности. Как-то позабыли многолетнее стремление непременно хоть чем-то отличаться друг от дружки. Издавна мы охотнее всего одевались в зеленое, ибо зеленый был нам больше всего к лицу. Вот и сейчас на нас оказались почти идентичные зеленые платья. Не совсем одинаковые: Крыськино было зеленым в белую полоску, а мое белое в зеленую полоску. Вместе они составляли на редкость элегантный ансамбль. На поиски молодого Фавье мы бросились, даже не подумав о том, чтобы переодеться и немного изменить внешность.
Крест у дороги мы давно приметили и теперь мчались прямиком к нему. И большой каштан уже издали бросался в глаза, так что на дом Пьера Фавье мы вышли, как по нитке. По соседству расположилась и старая корчма, трактир, который, ясное дело, теперь был превращен в аккуратную маленькую гостиницу.
Молодой Фавье, на вид мужчина лет сорока пяти, сидел в палисаднике своего домика за столиком и потягивал сидр из оплетенной бутыли. По всей видимости, содержимое бутыли доставляло ему величайшее удовольствие. От наслаждения он закрыл глаза, по лицу блуждала довольная улыбка, откровенно говоря, не очень умная. А может, он задремал и видел теперь приятные сны? Как бы там ни было, мы не намерены были ждать, когда он проснется, и довольно бесцеремонно заорали над его головой:
- Добрый вечер, месье Фавье!
Молодой Фавье, а точнее Фавье не первой молодости, вздрогнул, широко раскрыл глаза, глянул на нас и тут же снова закрыл. Даже крепко зажмурился. Потом осторожненько приоткрыл один глаз, и на его лице отразился такой ужас, какого наверняка не испытывал ни один мужчина при виде молодых женщин, если они, конечно, не держали в руках какого-либо орудия убийства.
- О святой Петр! - простонал Пьер Фавье. - Что же это такое? Да и выпил ведь всего ничего... Надо же. первый раз в жизни!
Он закрыл приоткрывшийся глаз и приоткрыл второй. Затем повторил операцию, поочередно открывая то правый, то левый глаз, но смотрел почему-то только одним. Слегка ошеломленные, мы терпеливо стояли над ним, слишком занятые своими проблемами, чтобы пытаться понять причину столь странного подмигивания. И только после того как, собравшись с духом, месье Фавье открыл оба глаза, приподнялся со стула и ткнул пальцем Кристину в живот, до нас дошло.
- Вот эта настоящая! - пробормотал он. - А та привиделась...
И он махнул в мою сторону рукой, видимо, желая прогнать призрак. Итак, Пьер Фавье решил, что первый раз в жизни напился допьяна и теперь у него двоится в глазах. Разумеется, мы могли легко вывести его из заблуждения, но не торопились. Прихватив по стулу, мы подсели к нему с двух сторон.
- Мы из замка, месье Фавье, - объявила Кристина. - Ведь вы нас знаете, не так ли?
Пьер Фавье не ответил. Изо всех сил напрягая зрение, он сначала уставился на слегка покосившийся забор, потом перевел взгляд на могучий каштан, затем вытаращился на бутыль и стакан на столе. И только после того, как все рассмотренное предстало перед ним в единственном числе, он осмелился взглянуть на то, что двоилось. На одну бабу в двух лицах.
- Ваши милости, - пробормотал он, с ужасом переводя взгляд с Кристины на меня и обратно. - Ваша милость...
Тут нервы бедняги не выдержали и, позабыв о правилах приличия, желая убедиться, что глаза его не обманывают, он попытался одновременно ткнуть в нас обеих, но пошатнулся, чуть не слетел со стула и, желая сохранить равновесие, ухватился одной рукой за мою коленку, а другой - за Крысъкину. Собственная бестактность его совсем доконала, и он жалобно возопил:
- Ваши милости, вы одна или две? Трезвый я или как свинья пьяный?
- Вы трезвый, а нас действительно две. Вы никогда не напиваетесь допьяна, на что и попался тот американский придурок.
- Просто мы очень похожи, - пояснила Кристина, желая приободрить Пьера Фавье, который все еще не мог обрести душевное равновесие. - Понимаете? Мы близнецы. Не переживайте из-за этого, а лучше расскажите все, что узнали от американца.