Замолчав, посидели в темноте. Потом я услышала Крыськин голос:
– Нет ли тут где свечей?
Я пожала плечами, хотя в темноте этого не было видно. Даже если и есть, где их искать?
Опять посидели, помолчали. И опять первой заговорила сестра.
– Я лично отсюда не сдвинусь! Даже если придется до самого утра спать на мышках. Тут и при свете-то можно свободно ноги переломать.
– Вообще-то у нас с собой зажигалки, – без особой уверенности заметила я. – Так что до двери добраться можно, а там ощупью по лестнице… Зато уже ни о каких поисках не может быть и речи.
– Думаю, о поисках вообще уже и говорить не стоит. И Хьюстон такой же идиот, как и мы. Разве тут что найдешь? Так ты говоришь, Антося… А она бывала в этом доме?
– Сто раз! – уверенно заявила я. – Ну, может, и не сто, но часто. Наши предки и предки Кацперских постоянно общались. Но лично мне Хьюстон кажется перспективнее. Сама подумай. Он действительно может знать больше нашего. Кто поручится, что после бегства он не переписывался с бывшей невестой? Не сам Хьюстон, конечно, его предок, помощник ювелира. И она написала ему то, что для нас недоступно, а Хьюстон прочитал.
– Чтоб тебе лопнуть! – от всего сердца пожелала мне сестричка. – Обязательно гадость скажешь. Я было уже придумала – надо искать там, где эта Антося прожила жизнь, а ты опять меня сбила с панталыку…
Я догадалась, что Кристина раздраженно стерла пот со лба. Я сама только что сделала то же самое. Легко представить, как мы сейчас выглядим. Марта снабдила нас двумя рабочими халатами, одним старым и одним новым. Через полчаса они уже не отличались друг от друга. А теперь ещё и морды в грязных подтеках…
Опять помолчали, потом одновременно принялись хлопать по карманам в поисках зажигалок.
– Пошли, пожалуй! – раздраженно буркнула я. – Это затемнение может и до утра длиться. Ночь ведь, а инкубаторы и доильные аппараты включают только с рассветом. Поспать бы!
Зажигалки нашлись одновременно, и одновременно же мы встали с развалин кушетки. И в наступившей тишине, когда мы ощупью выискивали место, куда бы шагнуть, вдруг услышали донесшийся снаружи какой-то звук. Обе замерли, моментально погасив зажигалки.
– Хьюстон! – шепнула мне в ухо Крыська.
– Вот обрадуется! – хихикая, прошептала я ответ.
Замерев, в полной темноте мы принялись ждать. Интересно, кого же увидим, знакомого или нет? Вот в щелях двери появился слабый свет. Кто-поднимался по лестнице, наверное, со свечой. Вот дверь заскрипела и стала медленно открываться…
Крыська жарко зашептала мне в ухо:
– Нападение – лучшая защита. Зажигаем одновременно. Раз, два, три, ну!
В распахнутой двери уже появилась темная фигура, в поднятой руке человек и в самом деле держал свечу. Одновременно щелкнув зажигалками, мы разом шагнули вперед, предварительно найдя место, где поставить ноги. Фигура в дверях вроде бы, ойкнув, замерла, а потом, уронив свечу, с грохотом ринулась вниз по лестнице.
Не обращая внимания, на что наступаю, я бросилась к двери.
– Еще дом сожжет, скотина!
Крыська не отставала от меня, топоча следом.
Чердак был битком набит легко воспламеняемыми материалами, но они не сразу загорелись, помешала уже упомянутая многовековая пыль. И нас тоже судьба хранила, я, например, отделалась единственной шишкой. Подбежав к двери, подняла с пола горящую свечу, одновременно затоптав какое-то занявшееся огнем тряпье. Рядом Кристина тушила тлевшие бумаги. А снизу донесся грохот – таинственная фигура свалилась с последних ступенек.
– Так ему и надо! – мстительно прокомментировала я.
Кристина сделала попытку проявить справедливость:
– Зато оставил нам свечу. Очень мило со стороны взломщика. Ты смогла его разглядеть? Хьюстон?
– Кажется, нет. Вроде бы кто-то малость поплюгавее…
– Пошли спасать бедолагу? Может, подыхает там, внизу? Или пусть уж подохнет?
Прислушались. Снизу не доносилось ни звука.
– Должно быть, не убился насмерть. Может, что и повредил, но сбежал. Нет, с меня на сегодня хватит. Я лично намерена вернуться к Кацперским и хорошенько выспаться. А ты поступай как знаешь.
На следующее утро, войдя в мою комнату, Кристина энергично заявила:
– С меня довольно твоих идиотских выводов, не желаю их больше слушать. И наша идиотская работа вот где у меня сидит. Так это был не Хьюстон?
К счастью, я успела уже проснуться, поэтому смогла вразумительно ответить:
– Не он. А что?
– Как что? Если это не он собственной персоной, тогда кто же? Кому он мог довериться до такой степени, чтобы рассказать об алмазе, самом большом алмазе в мире, и позволил его поискать?! Сыну? Нет, он слишком молод, взрослого сына у него быть не может. Какому-нибудь родственнику в Польше? Какие у него могут быть в Польше родственники, ведь это был французский ювелир!
Наверное, я все-таки ещё не совсем проснулась, потому что пялилась на сестру, не находя что ответить. Придумала наконец.
– Он мог в Америке жениться на какой-нибудь эмигрантке из Польши, а у той здесь родня…
– Чушь! Такую тайну можно доверить лишь родному брату, а не какой-то родне. Нет уж, – уверена, об алмазе он своему агенту и словечка не проронил. Тогда что же здесь искал его посланец?
Правильный ответ пришел в голову в тот же момент, как Крыська не выдержала и выдала свое соображение:
– Саквояжик он искал, идиотка! Головой ручаюсь! Прадед Хьюстону рассказал о саквояжике, в Нуармонском замке тот его не нашел, вот и приехал искать сюда. Или прислал своего уполномоченного. Надеется, что драгоценный камень по-прежнему в саквояже. Верил в чувства Антуанетты.
– Такой дурак? – с сомнением произнесла я.
– Дорогуша, мы обе знаем – глупость мужчин не имеет предела! – И, подумав, честно призналась:
– Впрочем, глупость женщин тоже.
– Вот-вот! – подхватила я. – Сама только что уверяла, что никакому посланцу не доверит тайну алмаза, и тут же утверждаешь – послал его на поиски саквояжика, в котором, надеется, завалялся алмаз. Где логика?
Крыська не удостоила меня ответом и покинула мою комнату столь же стремительно, как ворвалась, оставив мне информацию к размышлению.
Прошло не так уж много времени, и жизнь подтвердила правильность предположений моей сестры. Точнее, произошло это в тот же день, за обедом.