И дальше уже нечто совсем нечленораздельное.
С умилением и чуть ли не со слезами на глазах наблюдала Эльжуня за тем, как мы поглощаем все это богатство. Кристина попыталась что-то сказать, чуть не подавилась, закашлялась и все-таки героически довела начатое до конца, проговорив сквозь кашель:
— Наши родные… польские… отечественные поллитра… на ужин. Позавтракаем и поедем купим…
Удивлённая такими алкогольными наклонностями благородных паненок, Эльжуня тем не менее спокойно и с достоинством возразила:
— Зачем же за ними куда-то ехать? В холодильнике всегда найдётся парочка-другая бутылок. А что? Ведь вы же никогда такого не пьёте.
Я-то Кристину поняла с полуслова. Наученная её горьким опытом, предварительно проглотила то, что оказалось во рту, и пояснила:
— Надо обмыть событие. А для этого случая с нашей польской ничего не сравнится.
Добрая и заботливая Эльжуня была не только отличной хозяйкой. Она ещё и соображала.
— Так вы нашли сокровище? — обрадовалась она. — Какое оно? Где нашли? Как выглядит? Покажете всем?
— Нет, не всем! — отрезала Кристина, успев к этому времени откашляться. — Только особо доверенным лицам. Не так уж много того, на что смотреть, зато впечатляет.
— А пока, Эльжуня, никому ни слова! — добавила я. — За ужином расскажем и покажем, но только Кацперским.
— За ужином! — ещё больше обрадовалась гостеприимная хозяйка. — Ну так я приготовлю такой ужин, что не скоро забудете!
До торжественного ужина мы с Кристиной успели всесторонне обсудить проблему.
Баснословный фамильный алмаз нравился нам с каждой минутой все больше и больше. Просто смотреть на него — и то ни с чем не сравнимое наслаждение. А когда ещё при этом осознаешь, что такое уникальное сокровище твоё — ну, это, знаете ли, даже и описать невозможно. Разделить его на две части? Наверняка в таком случае стоимость его возрастёт, но тогда исчезнет живой огонь в середине камня, сверкание, от которого дух захватывает и сжимается сердце. Жалко…
Как-то сразу стало понятно, что алмазы можно любить. Тому в истории есть множество примеров. Поняли мы также и то, почему никто до сих пор не разделил наш алмаз на две части. В основном в нашем роду алмазом владели женщины, а у какой бы из них поднялась на него рука, какая решилась бы уничтожить такую красоту…
— Да никакая! — подтвердила вслух Кристина, нимало не сомневаясь, что мы думаем об одном и том же. — И знаешь, мне кажется…
— Правильно тебе кажется. Так что посмотри ещё раз свои марки.
— Ты ведь сама говорила, они не мои, а Кацперских.
— Не все. И откровенно говоря, Кацперским на них… скажем, наплевать. Не стану при алмазе выражаться. А тебе полагаются десять процентов за оценку и продажу. Деньги получишь неплохие.
— Жаль мне марок.
— Мало ли что. Мне, может, тоже жаль комодика маркизы де Помпадур, а я же ничего не говорю. Предков распродавать не станем, а вот те часы в холле…
— И если Кацперские не проболтаются, может, Хьюстон и купит наше родовое имение со всем содержимым?
— Сомневаюсь, не такой уж он дурак, догадается. И покупать не станет, а вот нас может поодиночке прикончить, чтобы похитить алмаз.
— Господи! Сколько сразу новых проблем! Слушай, давай все-таки решать: идём по стопам предков или придумываем что-то новенькое?
Я понимала Кристину. Она хотела знать, будем ли мы поступать, как все очередные владельцы алмаза, то есть прятать его куда подальше, возможно, вытаскивая время от времени и любуясь на него? Мы находились как раз в начале очередного этапа. Алмаз сменил владельца и ждал, что мы с ним сделаем. Продаём и получаем какие-то бешеные деньги или оставляем, чтобы изредка наслаждаться потрясающей красотой камня, отказавшись от первоначального стремления разбогатеть и устроить свои личные судьбы?
Настроение стремительно падало. Две идиотки, такое счастье привалило, а они чуть ли не в отчаяние пришли.
— Хорошо ещё, — мрачно заметила Кристина, — что над нашим алмазом никакое проклятие не тяготеет и мы располагаем свободой действий, не опасаясь, что нас ждёт лютая смерть. Хотя от этого не легче. И все равно. Поскольку с самого начала мы с тобой были настроены на изыскание больших денег, давай подумаем, не выдоим ли их из доставшегося нам наследства, оставив алмаз в покое.
— Ты собираешься жить в замке?
— Спятила?
— Вот и я говорю — на черта нам этот Нуармон?
— А если не найдётся на него покупателя?
— Тогда пусть себе стоит, не поджигать же его. На аукцион выставим.
— А о нем умолчим? — ткнула Крыська пальцем в сверкающее чудо.
— Полагаю, не станем умалчивать, хотя бы из-за рекламы. Представляешь, как она пригодится при продаже замка и его содержимого? Но не сразу признаемся, сначала придумаем для него надёжное убежище. Согласись, место под шкафом в доме Кацперских не самое подходящее.
— Правильно. Об алмазе в любом случае стоит сообщить. А вдруг все-таки когда-нибудь решимся продать. Ну ладно, пошли на ужин. Заодно посоветуемся с Кацперскими.
Поскольку стол для торжественного ужина пером не описать, я и пытаться не стану. Но вот хозяйка навела последний лоск, все уселись. Мы, старики Кацперские и трое их детей. Все глаза с любопытством устремлены на нас. Воцарилась напряжённая тишина.
— Вам как желательно — с самого начала или сразу конечный результат? — спросила Крыська.
Все пятеро ответили одновременно, причём у каждого было особое мнение. Верх одержала Марта. Наверное, благодаря пронзительному голосу, ну ещё и потому, что, нацепив на вилку кусок селёдки, угрожающе размахивала им под носом братьев.
— Сначала результат! — потребовала она. — А уж потом по порядку. Иначе помру от любопытства, так и не дождавшись результата. Да и не пойму ничего из рассказа, все буду думать — а чем закончилось?
— Ага, значит, результат. Проше бардзо, пожалуйста. Вот результат.
И, вынув из кармана алмаз, я положила его в центре стола, между салатом из помидоров и грибами в сметане. Как раз под лампой, спускавшейся с потолка. Явно довольный соседством, алмаз рассверкался так, словно посередине стола вспыхнул яркий огонь, затмивший свет лампы.
По столовой пронёсся звук, словно все присутствующие одновременно захлебнулись.
Через какое-то время последовала индивидуальная реакция.
— Святой Юзеф! — простонала Эльжуня. — Что же это такое?
— Так вот оно, ваше сокровище? — выкрикнула потрясённая Марта.
— Ага, значит, все-таки нашли! — почти спокойно констатировал Ендрусь.
— Так что это? — подозрительно поинтересовался Гена. — Не алмаз же, хотя и похож на него.
— И не хрусталь, хрусталь сокровищем не назовёшь, — добавил Юрек.
— Именно алмаз, — вздохнула Кристина. — Мы с самого начала знали — ищем алмаз, причём самый настоящий. Проверили, стекло режет. И теперь не знаем, что с ним делать.
— А можно его взять и рассмотреть? — с почтением попросила Марта.
— Можешь даже откусить кусочек, если захочешь. С ним ничего не случится, с тобой тоже. Разве что зуб сломаешь.
Поскольку за сокровищем потянулись сразу все руки, пришлось предварительно алмаз отмыть от налипшей горчицы, а также сметаны, майонеза и оливкового масла. Эльжуня сбегала в кухню и вернулась с миской тёплой воды и самым лучшим посудным полотенцем. После купания алмаз стал ещё краше.
После того как он перебывал поочерёдно в руках у всех Кацперских и получил достойную его порцию комплиментов и восторгов, его опять осторожненько поместили в центре стола, и Юрек потребовал:
— Ну, а теперь давайте обо всем с самого начала.
Столь продолжительного ужина в этом доме, пожалуй, ещё никогда не было. Во всяком случае, в одиннадцать ночи мы добрались лишь до половины нашей одиссеи. Теперь, когда перевалили за половину, подключился Ендрусь, принялся кивать, подтверждая наш рассказ, и кивал до самого конца. И потом торжественно заявил:
— Выходит, это было то самое. Дядя Флориан перед смертью упоминал, туманно упоминал, но очень настоятельно, что вот, мол, имеется одна вещь, что принадлежит вам, но неизвестно, где она и что это такое и вообще, есть ли оно или нет. Но очень может быть. И если что найдётся, так это собственность Нуармонов, и нам, то есть роду Кацперских, должно быть стыдно, если у нас обнаружится. Со дня смерти Антоси, брата жены, никто ничего не может знать, а если что не так, только из-за неё.