— Конечно, спасибо.
Джи достал банку и бросил ее ей, затем устроился на шезлонге, в то время как Дарси опустилась на стул у стола, положив ноги на другой в тени, создаваемой зонтиком стола. Она наклонила голову и сделала большой глоток, холодная жидкость приятно контрастировала с дневной жарой.
— Ты здесь, чтобы увидеть Росса?
Она не стала говорить ему, что Росса нет дома. В записке ее отца говорилось, что она должна доверять медведю-оборотню, но мужчина кричал об опасности с большой буквы «О». Конечно, будучи оборотнем с превосходными чувствами, он, вероятно, уже знал, что Дарси была дома одна. Она поспешила сделать еще один глоток пива, чтобы скрыть свои нервы.
Джи сделал большой глоток пива.
— Нет.
Ладно, тогда он не хотел говорить? Она могла говорить.
— Мой отец послал меня сюда, чтобы встретиться с тобой и Россом…
— Где же он?
Дарси ощетинилась, когда ее прервали, но эй, по крайней мере, страшный человек говорил.
— Кто, Росс?
Джи покачал головой.
Должно быть, он имел в виду ее отца.
— Мои родители умерли. — Печаль ударила ей в сердце, и ее губы изогнулись вниз. Независимо от того, сколько лет прошло, боль от их потери была глубока.
Джи изучал ее, и после того, что казалось прошло столетие, смущенный мужчина поднял свою банку в тосте.
— Он был честным человеком. — Джи допил остатки пива, раздавил банку и бросил ее на крыльцо.
Он вытащил из пачки еще одну банку пива и открыл крышку.
— Ты похожа на него.
— Да, — согласилась она.
Она провела много часов своего детства, глядя на фотографии, запоминая каждый дюйм своих родителей. Тетя Джессика любила говорить ей, что она представляет собой идеальное сочетание ее мамы и папы, благословленная зелеными глазами ее отца и темными волосами наряду с молочно-бледной кожей ее мамы и маленьким, пышным телосложением.
Она наклонилась вперед.
— Ты можешь рассказать мне о нем? Он умер, когда мне было шесть, так что у меня мало воспоминаний. Я хотела бы знать о его жизни, прежде чем он переехал…
— Почему ты здесь?
Ничего себе, большой медведь всегда так себя вел? Она разоблачила свой гнев.
— Ты всегда такой грубый?
Ответа не последовало, хотя она могла поклясться, что заметила, как веселье скривило одну щеку, прежде чем выражение его лица окаменело. Спорим, никто не посмеет с ним спорить. Когда-либо. Дарси откинулась на спинку стула со вздохом поражения. Ладно, она будет играть по его правилам. В конце концов, она нуждалась в помощи, а не он.
— Я пришла сюда, потому что у меня проблема с обращение, и я не знаю никаких волков в Орегоне. Мой отец, он оставил мне своего рода список помощи. С твоим именем на нем.
Снова наступило гробовое молчание, когда мужчина глотнул еще пива.
— Объясни.
Она последовала его примеру, надеясь, что это придаст ей смелости продолжать. Фантомная боль пронзила ее позвоночник и распространилась наружу одеялом невидимых игл. Она не хотела говорить о своих обращениях. Ее тело дрожало и извивалось, истекая кровью на холодном полу подвала, ее кровь текла через маленький решетчатый сток под грудной клеткой, ужасающий звук ломающихся и изменяющихся костей, ее плоть рвалась, как измельченные листья. Ее горло сжалось от крика, и она зажмурилась, ее пульс громко стучал в ушах.
Металлический треск вырвал ее из воспоминаний и погрузил ее задницу в настоящее, где ее пальцы сжались в кулак и сломали банку пива. Она положила искореженный металл на стол, разжала челюсти и резко втянула воздух. Просто воспоминание. Этого не будет. Она выдохнула побольше воздуха. Выдохни воспоминания. Выкинь их на обочину. Но воспоминание вернули кристально ясный фокус к одной вещи — она не хотела снова испытывать обращение. Когда-либо. Не будет, если с Россом и волчьей стаей.
Она взглянула на Джи. Он сидел совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Ожидая.
Дарси облизнула губы и посмотрела на сосны, на горный склон, на яркое голубое небо. Ее взгляд остановился на кружащем ястребе, охотящемся за добычей, его плавное скольжение действовало бальзамом на ее нервы.
Она могла бы это сделать.
— Во время полнолуния я меняюсь. Я пытаюсь бороться, но это слишком сильно. Воздух вокруг меня, кажется, состоит из миллионов наэлектризованных рук, ныряющих внутрь меня, разрывающих меня на части, изменяющих меня изнутри. — Наверное, это прозвучало так глупо для него, но она должна была продолжать.
Она не сводила глаз с ястреба.
— Мне было тринадцать, когда это случилось в первый раз. Я думала, что умираю. Моя тетя и друг, которому она доверяет — фельдшер — заботились обо мне. После того, как я обратилась, они накачали меня транквилизаторами. Когда я проснулась, я снова была человеком, но боль была настолько сильной, что я в течение нескольких дней лежала в постели, чтобы выздороветь.
Ястреб нырнул с неба и скрылся за деревьями.
— Со временем эти обращения ухудшились. И я всегда проигрывала бой, — она с трудом сглотнула. — Всегда.
Джи откашлялся и поднялся с шезлонга, отвлекая внимание Дарси от деревьев. Он вытащил пиво из пачки, открыл его и положил между ее дрожащими руками.
— Спасибо, Джи.
Он хмыкнул и вернулся на свое место.
Три глотка холодного пива успокоили ее нервы достаточно, чтобы продолжать.
— В прошлом месяце обращение было еще хуже. Я молилась о смерти. Мне нужны были мама и папа. Я хотела, чтобы все это прекратилось навсегда. Итак, я боролась с лунной магией всем, что у меня было, сильнее, чем когда-либо прежде, и…
Дарси выпила еще пива, хотя ее желудок скрутило при воспоминании о том, как ее ребра трещали, а внутренности вываливались на цемент под ней. Она боролась с тошнотой, грызущей ее изнутри, желая, чтобы пиво заставило ее онеметь, помогло ей закончить.
Джи должен был понять. Должен был помочь ей остановить это навсегда.
— Я умерла. Мое сердце остановилось. И я умерла.
Глава 9
Его пара умерла.
От шока Росс застыл в нескольких шагах от своей маленькой пары, скорчившейся на стуле во внутреннем дворике, его руки крепче сжали пакеты с продуктами. Когда он вернулся домой, то направился к входной двери, но звук голоса Дарси в сочетании с запахом медведя-оборотня, доносящимся до него, заставили его изменить курс и пройти по своему крыльцу, чтобы присоединиться к ним.
Его шаги замедлились, когда он услышал, как Джи стреляет в нее однострочные подсказки, и он совсем остановился, когда его маленькая пара рассказала свою историю обращения Джи. Вчера вечером она рассказала Россу о своих плохих превращениях, но он и представить себе не мог, что может быть что-то настолько серьезное. Превращение всегда давалось ему легко. Услышав о боли, которую она терпела в течение многих лет, ему захотелось зарычать от гнева за нее, броситься к ней, схватить ее в объятия и крепко прижать к себе.