— А вдруг мы не сможем войти? — спросил Блейк.
Голос Форстера прозвучал нехарактерно для него, неуверенно:
— Трудно придумать более мучительную кару, я думаю.
Спарта промолчала, как-будто знала, что все идет так, как и должно.
Следуя за стаей кальмаров, они оказались над широким низким куполом, диаметром не меньше километра. Огромные яркие башни стояли далеко вокруг.
Внизу, в центре безупречного купола, три подводника увидели первую брешь в идеальной поверхности космического корабля — круглое отверстие диаметром около двух метров.
— Слишком мало для «Манты», — удрученно сказал Форстер.
Спарта подвела «Манту» поближе. Внутри, на стенах туннеля в свете прожекторов субмарины были виды какие-то узоры.
— Сомневаюсь, что метеорит проделал бы круглую дыру в этом материале, — сказала Спарта. — это то же самое вещество, что и марсианская табличка.
— Но посмотри на края, — сомневался Блейк. — Такое впечатление, что произошел какой-то взрыв.
— Вряд ли. Этот узор выглядит слишком сложным, чтобы быть результатом взрыва. Не правда ли, инспектор. — По тону Форстера чувствовалось, что он просто жаждет услышать утвердительный ответ.
— Я думаю, это дверь для нас и она должна открываться, только надо понять как.
— Это дверь?! Дверь, которой миллиард лет?
Спарта кивнула:
— Скорее всего. А теперь помолчите. — Она изучила узоры, зафиксировала их в памяти, а затем, на какой-то неуловимый момент впала в транс, в математическое пространство непостижимых измерений, куда не проникали никакие реальные ощущения, только чирикающие писки кальмаров, все еще отдающиеся эхом в ее голове. Глаз ее души произвел анализ и вычисления, и внезапно она поняла, как работает эта штука.
Она снова оказалась в странно освещенном подводном мире — частично ярком, частично темном, частично холодном, частично горячем. Манта покачивалась в темной воде.
Не говоря ни слова ни Блейку, ни профессору, Спарта манипулировала лапой «Манты» проводя чувствительными титановыми пальцами по сложной внутренней поверхности цилиндрического отверстия, расчесывая и поглаживая текстуры, которые по внешнему виду вполне могли быть расплавленным шлаком или драгоценными камнями, но на самом деле были чем-то столь же простым и целенаправленным, как математическая константа, вроде числа Пи с сотней знаков после запятой.
— Что-то происходит, — сказал профессор.
— Я ничего не вижу, — сказал Блейк. — И ничего не слышу.
— Я чувствую это… я имею в виду, каким-то образом я чувствую это, — глаза Форстера расширились. — Смотрите, что это?
Купол над которым они парили становился все ярче и ярче, и внезапно его полированная металлическая поверхность стала прозрачной.
Форстер, Блейк и Спарта в изумлении смотрели сквозь совершенно прозрачный купол на светящееся огромное пространство, в десятки раз большее, чем самый большой собор Земли.
Купол под ними начал заметно таять, он становился все тоньше и тоньше, исчезая слой за слоем, все быстрее и быстрее, вплоть до последнего слоя молекул. За ним оказалась вода. Возникший водоворот втянул «Манту» внутрь. После этого все произошло в обратном порядке — слой за слоем. И огромный купол вновь стал цельным и непрозрачным. Последнее, что увидели трое в «Манте», когда субмарина закружилась в водовороте, была яркая стая кальмаров, разлетевшаяся во все стороны, словно метеоритный дождь.
Спарта быстро стабилизировала кружащуюся субмарину. Жуткая тишина. Грохот и рев остался снаружи. Гидрофоны субмарины улавливали лишь ритм собственного дыхания. Спарта взглянула на пульт:
— Давление снаружи быстро падает.
Форстер удивился:
— Для этого должны работать очень мощные насосы, а ничего не слышно.
— Я думаю, здесь тот же принцип, который позволил нам попасть сюда — все проходит на молекулярном уровне. — Предположила Спарта.
Манта, плавающая в центре огромной чаши, выглядела как гуппи в аквариуме размером с автомобиль. Стены и пол помещения светились бледно-голубым светом. Его было достаточно, чтобы Спарта могла разглядеть изящную архитектуру свода. Она напомнила ей храм «свободного духа» в имении лорда Кингмана — то же созвездие Южный Крест в центре. В том храме самое ценное находилось под Южным Крестом. Она кивнула Форстеру:
— Сэр, вход должен находиться вон там.
Она направила Манту вниз, в голубую воду. Пол внизу был замысловатым, как коралловый риф, покрытый множеством металлических щупалец, изогнутых, как руки-лучи морской звезды. В центре было темное отверстие. Спарта направила крошечную Манту к нему. Мгновение спустя они оказались в черной воде и продолжали опускаться все ниже и ниже. В лучах прожекторов не было видно ничего ни вверху, ни внизу.
— Я чувствую себя пауком, подвешенным под куполом Собора Святого Петра в Риме, — сказал Форстер, вглядываясь в темноту.
— Вот уж не знала, что вы религиозный человек, профессор. — произнесла серьезно Спарта, в душе смеясь.
— О, ну… это очень большое сооружение, вот и все, что я имел в виду.
— Конечно, и это именно то, что вы ожидали найти? Корабль, который принес культуру X в нашу Солнечную систему?
— Да. Я даже написал статью в научный журнал, которую, кажется, никто не читал, а если и читал, то со смехом. А это была довольно хорошая статья. Я утверждал, что если цивилизация захочет пересечь межзвездное пространство, то построит мобильный планетоид — корабль-мир, как я его называл.
Видя, что Спарта слушает с интересом, он продолжил:
— Поскольку корабль должен быть самодостаточным миром, способным поддерживать своих обитателей в течение многих поколений, он должен быть таким большим, как… как этот. Интересно, сколько солнц они посетили, прежде чем нашли наше и поняли, что их поиски закончились? Знаете, я не думал, что это морские существа, — сказал Форстер, его мягкий голос был полон удивления. — Несмотря на все, с чем мы столкнулись, лед и море снаружи, полное жизни, мне никогда не приходило в голову, что они водные жители. Первой мыслью было, что корабль дал течь, что все они мертвы и что тающий лед наполнил их корабль-мир водой.
— И что же заставило изменить ваше мнение?
— Ты сразу это поняла, — резко сказал он. — Давление и температура здесь подобны самым мелким морям Земли.
— Да. Также как и морям, которые когда-то покрывали Марс и Венеру, — сказала Спарта. — Соляные миры — так их называет марсианская табличка. Было понятно, что это означало океанские миры, но мы не догадывались, насколько важны океаны для них. Океаны с правильным сочетанием питательных веществ, чтобы поддерживать их собственный вид.
«Манта» скользила в темной воде, ее бело-голубые лучи выхватывали элементы конструкции и входы в лабиринты коридоров, входов было слишком много.
— По-видимому, прошло слишком много миллионов лет. Снаружи все живо и работает. Здесь, внутри, все темно и пусто. — Сокрушался Форстер. — Скорее всего произошло вот что, получив сигнал от Медуз Юпитера, механизмы включились, согласно заложенной в них программе, и разбудили мириады животных от ледяного сна, а те сделали то, на что были запрограммированы их гены. Но здесь внутри, по-видимому, кроме нас живых существ нет.
— Несмотря на это, — улыбнулась Спарта. — Это все же величайшая археологическая находка в истории, профессор. И надо торопиться, задействовать всех. В скафандрах здесь вполне можно работать.
XX
Я не хочу занимать здесь место еще одним описанием всех чудес Амальтеи. На эту тему уже накопилось достаточно документов, фотограмм, карт и научных изысканий — кстати, мой собственный трактат скоро будет опубликован издательством «Сиджвик, Рутледж и Анвин», — вместо этого я хотел бы дать вам некоторое представление о том, каково это — быть одним из первых людей, вступивших в этот странный Водный мир.