— Что именно? — Спросила она и добавила с шипением. — Если ты был готов зарезать этого своекорыстного быка.
Форстер невольно вздрогнул:
— Да, ну… когда я сказал, что тело упадет отсюда на Юпитер за девяносто пять минут, я опустил (не случайно, признаюсь) довольно важную фразу. Мне следовало бы добавить: «тело, покоящееся относительно Юпитера». Но мы не пребываем в покое по отношению к Юпитеру. Сэр Рэндольф разделяет нашу орбитальную скорость, которая составляет около двадцати семи километров в секунду.
Она уже догадывалась, что Форстер скажет дальше, сила ее гнева была слегка ослаблена. И лучшее, что она могла сделать, это показать свое презрение к его самодовольству:
— К черту ваши цифры. Не могли бы вы, ради Бога, перейти к делу?
— М-м-м, да, как скажешь. — Удивительно, но сейчас он выглядел почти смущенным. — Мы отбросили его подальше от Амальтеи, к Юпитеру. Но дополнительная скорость, которую мы ему дали, была обычной, он все еще движется практически по той же орбите, что и раньше. Самое большее, что он может сделать, говорит компьютер, это опуститься примерно на сто километров. Через один оборот, двенадцать часов или около того, он вернется туда, откуда начал, если мы вообще ничего не будем предпринимать.
Марианна встретилась взглядом с профессором. Для двух других наблюдателей на летной палубе, Уолш и Хокинса, смысл этого обмена взглядами не вызывал сомнений: Форстеру было стыдно за себя, но он держался вызывающе, потому что считал, что то, что он сделал, было нужно сделать, Марианна испытывала облегчение, но и разочарование и досаду от того, что ее обманули.
— Вот почему ты не позволил мне поговорить с ним, — сказала она. — Рэндольф достаточно умен, чтобы понять, что ему ничто не угрожает. Он бы мне так и сказал.
— Да, именно поэтому я и не позволил тебе поговорить с ним, — признался Форстер. — Что касается его искушенности в орбитальной механике, то я сам тебя об этом предупреждал. Сэр Рэндольф был настолько уверен в своих способностях, что без малейших угрызений совести рисковал вашей жизнью.
Она повернулась к Хокинсу:
— Ты знал.
Хокинс твердо ответил ей обвиняющим взглядом:
— Чего профессор не сказал тебе, Марианна, так это того, что Мейс пытался убить нас всех. И сделал тебя своей сообщницей. Вы двое не вырубили нас всего на несколько минут, вы нас здорово отравили газом и направили корабль в радиационный пояс.
Кровь отхлынула от ее лица, но она сказала:
— Радиационные эффекты излечимы. — Это прозвучало с большим вызовом, чем она чувствовала. — Об этом я знаю не понаслышке.
— Для этого нужно, чтобы кто-то не спал, чтобы ввести лекарство. Вы вдвоем дали нам такую дозу, что мы долго бы оставались без сознания, слишком долго, чтобы спасти себя после пробуждения. Он оставил тебя в живых, чтобы ты подтвердила его версию — но сделал все, чтобы ты не долго оставалась свидетелем.
Марианна уставилась на Хокинса, и лицо ее медленно исказилось от ужаса. Она перевела дрожащий взгляд на профессора:
— Тогда… зачем ему понадобилось прятать статую?
— Он, конечно, этого и не делал, — сказал Форстер. — Я отдал твою карту Блейку, чтобы он запечатал ее вместе с остальными уликами против него. Мэйс рассказал тебе запутанную историю, чтобы ты отослала его обратно к нам на «Вентрис». Ты бы подтвердила на следствии, что это была твоя идея, Марианна. Ты — виновная сторона, невиновный сэр Рэндольф Мэйс никогда бы не сделал этого сам. По крайней мере, так он сказал бы Космическому Совету.
— Если ты об этом знал, зачем ты все это затеял, все это представление со мной? — Спросила Марианна.
— Чтобы ты тоже знала, — тихо сказал Форстер.
XXV
— А вот и мы, сэр Рэндольф, ты нас слышишь?
— Да.
Мак-Нил и Гроувз приблизились к Мэйсу через час после того, как Форстер приказал им забрать его. Он был всего в двадцати километрах ниже, и они без особых проблем обнаружили его, отследив радиомаяк на его скафандре, который они оставили действующим, когда отключили двигательную установку его скафандра.
— В конце концов, тебе не пришлось долго ждать. Митчелл слишком ценит твою жизнь — сказал Гроувз.
— Да, ну… добросердечный человек. Весьма способная. Надо отдать ей должное.
— Боюсь, ее вера в тебя несколько поубавилась.
Мэйс промолчал.
Тони Гроувзу, который неплохо разбирался в людях, показалось, что сэр Рэндольф Мэйс, сломался, уж очень он вяло себя вел на обратном пути, и штурману пришло в голову, что нужно предложить профессору именно сейчас как следует допросить Мэйса. Возможно, историк-журналист был готов признать свое поражение.
Они пикировали на полной скорости к спутнику. Облик Амальтеи изменился. Ледяная ее оболочка растаяла, горячая вода мгновенно выкипела. Пар медленно поднимался и вот-вот должно было показаться то, что они знали, было там, но не могли видеть своими собственными глазами до сих пор, — зеркальный космический корабль, мир, который был космическим кораблем «Алмазная Луна».
В этот момент в их скафандр ворвался голос Джо Уолш:
— Ангус, Тони, возвращайтесь сюда как можно быстрее. У нас чрезвычайная ситуация.
— В чем дело, Джо?
— Выкладывайтесь по полной, ребята. Пустите в ход маневровый двигатель мистера Мэйса, если нужно. Похоже, район вот-вот станет критическим, если наши информаторы знают, о чем, черт возьми, они говорят.
Полетная палуба «Вентриса»
— …привести «Вентрис» в экваториальный трюм корабля-мира. Я не уверена, но думаю, что у вас есть только около двадцати минут, чтобы сделать это, — доносился тихий голос Спарты из динамиков.
— Двадцать минут! — тихо воскликнула Марианна. Она огляделась вокруг, как будто кто-то мог спасти ситуацию. Но Форстер и капитан смотрели на пустой видеоэкран так, словно, сосредоточившись, могли увидеть на нем Спарту. Хокинс жевал губу, беспомощно глядя на Марианну. Даже Блейк, чьим обычным импульсом в чрезвычайных ситуациях было выйти и взорвать что-нибудь, стоял мрачно и бездействовал.
— Здесь еще нет Мак-Нила и Гроувза, инспектор Трой.
— Мэйс? — послышался голос Спарты.
— Да, он с ними.
— Связь есть?
— Я только что приказала им двигаться со всей возможной скоростью, но они находятся примерно в пятнадцати минутах от нашего нынешнего положения.
На мостике «Вентриса» на мгновение воцарилась тишина, затем из динамика снова раздался голос Спарты:
— Вам придется направиться в трюм без них, им придется это сделать самостоятельно.
— У них для этого топлива… — начала Марианна.
Голос Спарты продолжал:
— Похоже, у меня здесь нет никакой свободы действий. Мое ощущение ситуации таково, — корабль-мир находится в автоматическом режиме. Отсчет пошел и точка невозврата пройдена.
— Но, инспектор…
— Извините, сэр, позвольте мне, — прервала Уолш Форстера с дипломатической твердостью, вежливо, но было видно, что возражений она не потерпит, — я отправлю корабль в путь, предупрежу людей. А вы с инспектором можете продолжать спор.
Уолш деловито связалась с компьютером «Вентриса» — запустить корабль без помощи инженера оказалось несколько сложнее, чем обычно, и запрограммировала его на курс к экватору «Алмазной Луны».
— Сэр пристегнитесь. Блейк, займи кресло инженера. Мисс Митчелл, мистер Хокинс, спуститесь вниз, займите предстартовое положение.
Мгновение спустя маневрирующие ракеты взорвались, как гаубицы, достаточно сильно и громко, чтобы у них у всех разболелась голова. «Вентрис» резко ринулся, к черной дыре, которая уже открывалась в боку сверкающего корабля-мира.
Мак-Нил посмотрел на Гроувза. Уолш только что закончила инструктаж:
— Что скажешь, господин навигатор?
— Ну, господин инженер, я только что провел довольно предварительную оценку на рукаве, — он постучал по коробке компьютера, расположенного на предплечье скафандра, — у нас затруднительное положение. Совершить предложенный маневр можно, но при том запасе топлива, который у нас есть, мы прибудем, немного поздновато.