— Я.
Гусь враскачку приблизился к нам. Он обратился ко мне холодным и жестким тоном:
— Госпожа проживает здесь?
— Нет. Я здесь в гостях.
— Понятно. Гостья, которая вдруг обнаружила труп? — Он раскачивался вперед-назад с важностью кантора. Бородавка на его щеке покраснела. Вот оно как! При наличии трупа все под подозрением. Все до единого!
— Нет, вы не поняли. Я его внучка. Внучка моего дедушки. Это он здесь живет.
— Я понял. Вну-чка. Дедушка живет здесь, — просиял Петучини, а Гусь энергично застрочил в блокноте, как будто я сообщила им формулу разложения белка.
— Гнилое местечко выбрали для дедушки. — Петучини ткнул Гуся локтем в бок. Они обвели взглядом двор, и я догадалась, что они видят в нем рай для самых изощренных убийц.
— Может, расскажете нам об этом месте? — спросил Гусь.
— Вы не хотите увидеть женщину, которую мы нашли?
Петучини опять причмокнул — на сей раз дольше и красивее прежнего:
— Скажите, вы сами видели труп? Потому что очень часто старики выдумывают всякие истории. Знаете, сколько раз мы слышали такие рассказы, а потом оказывалось, что всё это пустая болтовня путаников, которым не хватает экшена!
— Я видела ее!
— Расскажите нам еще раз, что вы здесь делаете в такое время.
— Макс Райхенштейн — мой дедушка — позвонил и попросил приехать, чтобы помочь ему справиться с этим делом.
— Справиться с этим делом. Понятно. Что вы делали перед тем, как он позвонил?
— Это важно?!
— Позвольте мне решать, что важно. Итак?
— Какая вам разница?
— Когда речь идет об убийстве всё важно.
— Я трахалась. Что дальше?
Бородавка на щеке у Гуся сделалась фиолетовой. Он уставился на меня так, будто я только что взяла на себя ответственность за кишиневские погромы. Подумаешь! Просили ответ — получили ответ.
Петучини пришел в себя и снова стал сыпать вопросами.
— Мы вас поняли. А где дедушка?
— Там, рядом с трупом. Пожалуйста, будьте с ним помягче. Он старый. Ему нельзя волноваться.
— Одну минутку… А почему он сам не позвонил в полицию? Зачем он вызвал внучку?
— А что сделал бы ваш дедушка в подобном случае?
— Я вам задал вопрос. Ответьте.
Хорошо, хорошо. Я поняла. Они не хотят со мной дружить. И не надо!
— Моему дедушке уже восемьдесят пять лет!
— Ну и что?
— Он не знает, что делают в таких случаях. Он никогда не имел дела с полицией, и труп на его двор тоже занесло впервые. Людей боятся таких вещей!
Рослый Гусь что-то писал в блокнот. Он то и дело поднимал глаза и изучал меня. В сером утреннем свете я увидела, что его бородавка покрыта белесым пушком. Мне приходилось сдерживаться, чтобы не разглядывать ее.
— Идите за мной, — велел Петучини и направился к времянке. Третий полицейский, который всё время стоял у двери, выплюнул жвачку и сразу же заменил ее новой. Гусь шел за нами, следя, чтобы я вдруг не исчезла.
Я тихонько постучала в дверь.
— Не испугайте их, — попросила я троих полицейских. — Говорите с ними тихо.
Они понимающе кивнули.
Я опять постучала.
— Дедушка, это я. Полицейские тоже здесь.
Из комнаты послышался тихий дедушкин голос, успокаивающий Газету:
— Зай ейн гите полицай, это хорошие полицейские…
— Нельзя ли попросить их поторопиться? — рявкнул Петучини.
Дедушка Макс открыл дверь, и трое решительно настроенных полицейских ворвались в домик и тут же остановились, отброшенные волной зловония — секретным оружием Газеты.
— К этому привыкаешь, — бесстрастно сказала я. Они страдальчески смотрели на меня, закрыв лица ладонями.
Дедушка стоял у окна. Я подошла и ласково тронула его за плечо. Он был очень напряжен. Моя рука должна была сообщить ему, что он не один. Что я с ним.
— Здравствуйте, дедушка, — неожиданно мягко сказал жующий сержант.
Дедушка кивнул и буркнул что-то, что могло означать и «доброе утро», и «кому вы нужны тут». Газета вскочил, подтянул штаны, радостно отдал честь и указал на труп.
— Женщина тут. Не дышит.
Полицейские ошарашено смотрели на него. Потом все трое обернулись и вопросительно уставились на меня.
— Кто это?
— Якоб, — ответил дедушка. — Мой друг. Он человек хороший, не опасный.
Трое представителей закона понимающе кивнули и только после этого взглянули на труп женщины.
Гусь и Петучини опустились рядом с ней на колени. Сержант остался стоять, внимательно изучая нас с дедушкой, будто хотел отыскать компрометирующие приметы. Поджатые губы. Дрожащие ресницы. Нервный тик.