— Вперед! — поторопила она меня. — Мы уходим. А ты оставайся здесь и жди моих распоряжений, — приказала она своему сторожевому псу.
Она взяла огромный чемодан, стоявший в углу, и поволокла за собой. Так значит, всё готово, тетя? Аэропорт. Встреча на стоянке. Чемодан. Новая жизнь. Новый имидж. Куда же ты, все-таки, едешь? На Карибы? На Багамы? В Мексику? В Афулу?
Габи!
Что?
Положение — хуже некуда.
Зачем ты солгала? Почему ты не хочешь отвезти ее прямо в Рамат а-Шарон, отдать ей это чертову картину, которая засунута в шахматный столик Лиора, и освободить несчастных родителей?
Потому что я не умею проигрывать — вот почему! Потому что она меня достала! И потому, что Шамир еще не сказал своего последнего слова.
Я спустилась по лестнице в сопровождении двух типов из фаланги желтокудрой гусеницы. Они шли молча, дисциплинированно и не отставали от меня ни на шаг. Откуда она их выкопала? Наверное, приятели Топаза-Магнука, которых она переманила на свою сторону пригоршней долларов, после того, как кто-то прихлопнул этого идиота с помощью старого дедушкиного ружья… Или их прислал покупатель картины? Интересно, кто он, этот покупатель? Не тот ли это Алексей Лев Левински, чье имя было записано на листке, который я видела у нее на столе? И где, черт побери, Шамир?! Может быть, Душке с дедушкой не удалось его вызвать? А вдруг Душка ведет нечистую игру? Да, а что с Газетой?! Во всех детективах написано, что сыщик появляется в самую последнюю минуту, за миг до того, как злодеи перерезают связанному герою горло над булькающим котлом с кислотой, разъедающей внутренности и кости. Похоже, что моя последняя минута близка, слишком близка, а машины Шамира всё еще не слышно.
На город опустился вечер, верхушки пыльных фикусов зашевелились под напором холодного сырого ветра. Мне показалось, что на лицо упала капля.
Неужели, дождь? Но мне не пришлось насладиться первым долгожданным дождиком, так я уже сидела в «мерседесе», едущем теперь на север. Справа от меня ангел-вредитель, его хозяйка Рут тает от счастья на переднем сиденье, второй асмодей ловко управляет большой машиной. Вот он выруливает на дорогу, ведущую к дедушкиному дому и останавливается у ворот.
И вот мы уже у входа в до сих пор не прибранный кабинет Макса Райхенштейна — человека, свято чтившего порядок в делах.
— Это тот стол? — спросила Рут, приближаясь к массивному дубовому столу.
— Так сказал Цви.
— Я еще раз тебя спрашиваю: это тот стол, или мне позвонить на улицу Ахад а-Ам и покончить с ними?
— На твоем месте, тетя, я бы не показывала твоим бандитам, что здесь есть. Когда речь идет об этой картине, у всех вдруг разыгрывается аппетит.
Она сощурила глаза, как сексуально возбужденная жаба:
— Что это ты вдруг стала обо мне беспокоиться? Как трогательно!
— Я беспокоюсь о себе. Ты хочешь, чтобы они нас обеих зарезали?
— Ужасно смешно!
— Ладно, тогда я, как ты — забочусь о семейной ценности. Если уж ее украдут, так пусть хоть деньги останутся в семье.
— А тебе-то что с того?
— Может, когда-нибудь вспомнишь обо мне и пришлешь пару шекелей… Чтобы я смогла купить новый компьютер. Знаешь, мы смогли бы переговариваться по мессенджеру. Ты же будешь по нам скучать, тетя. Возможно, захочешь узнать обо мне и о правнуках, которых я собираюсь родить дедушке Максу…
— Ты на это не рассчитывай! — сказало семейное чудовище. — Пришлешь мне голубя с запиской, когда он умрет. А вы двое идите сюда, поможете мне, — приказала она своим головорезам.
Амбалы подошли и принялись раскачивать стол, как колыбель с плачущим младенцем. Бумаги разлетелись во все стороны, ящики повылетали на пол, толстое стекло, покрывавшее крышку стола, соскользнуло и раскололось.
— Разобрать, разобрать! — нетерпеливо крикнула тетя. — Я не велела просто ломать. Разберите его на части — ножки, доски!
Сразу же откуда-то возникли отвертка и пара ножей и эти два мордоворота начали отвинчивать от стола ножки и отдирать листы фанеры, покрывавшие его нижнюю часть. Они трудились так основательно, что через четверть часа от массивного стола осталась только груда деревяшек.
Тетя была красная и потная, будто это она разбирала стол.
— Тебе вздумалось нас дурить? Захотелось поиграть? — грозно спросила она.
— Может быть, есть еще один стол, — попыталась я оттянуть решительный момент, мысленно умоляя о чуде…
— При-вееет! — послышался радостный голос, и на пороге возникла рослая и расфранченная женская фигура. — Габи, золотко! Что у вас тут творится?! Какой бардааак?