Коля (хнычет). Опять распарывать. Опять крестик пропустил!
Катя. Тише, ты мне мешаешь!
Ваня (выходит оживленный, бросает шапку на стул). Как сегодня было интересно! Я прямо из парламента. Сидел на хорах. Духота страшная. Говорила депутатка Овчина о мужском вопросе. Чудно говорила! Мужчины, говорит, такие же люди. И мозг мужской, несмотря на свою тяжеловесность и излишнее количество извилин, все же человеческий мозг и кое-что воспринимать может. Ссылалась на историю. В былые времена допускались же мужчины даже на весьма ответственные должности…
Отец. Ну, ладно. Помоги-ка мне лучше убрать посуду.
Ваня. Приводила примеры из новых опытов. Ведь служат же мужчины и в кухарках, и в няньках, так почему же…
Катя. Перестань, Ваня, ты мне мешаешь.
Звонок.
Вот, верно, мама звонит.
Отец (суетясь). Ах ты боже мой! Опять он не слышит. Отворю сам. (Убегает.)
Мать (возвращаясь с отцом). Напрасно, напрасно, дитя мое. Открывать двери – дело прислуги. Слушайте, детки. Интересная новость. Тетю Машу произвели в генералы.
Отец. Достойная женщина.
Катя. Всю жизнь полковой овес воровала.
Отец. Как тебе не стыдно.
Катя. За галстук заливает и ни одного смазливого белошвея не пропустит.
Отец. Коля, выйди из комнаты. Говоришь при мальчике такие вещи.
Мать (отцу). Ну-с, Шурочка, не ударь лицом в грязь. Нужно сегодня устроить для тети Маши обед. Вино я сама куплю. А ты распорядись. Коля, Ваня, помогите отцу.
Отец (робко). Может быть, можно отложить обед на завтра? Сегодня немножко поздно…
Мать. Вот мужская логика! Я гостей созвала на сегодня, а он обед подаст завтра. (Уходит.)
Ваня. Ах, как чудно говорила Овчина! Вы должны давать мужчинам то же образование и не делать из них рабов, позорящих имя человека. Мы требуем мужского равноправия.
Коля. А в самом деле, папаша, отчего это так несправедливо? Женщинам все, а нам ничего?
Отец. Да, дитя мое, когда-то было иначе. Мужчины были у власти. Женщины добивались прав и наконец восстали. После кровопролитной женской войны мужчины сдались, были засажены в терема и в гаремы, а теперь понемногу освобождаются от рабства. В Америке мужчины уже допущены на медицинские курсы.
Ваня. Ха-ха. Мужчина – докторша! Как это оригинально.
Коля. А что, в те времена мужчины в парламенте сидели?
Отец. Ну конечно.
Коля. И председательница была мужчина?
Отец. Разумеется.
Коля. Ха! Ха! Председательница в панталонах! Ха! Ха! Вот картина! Председательница в панталонах парламент открывает. Ха! Ха! Ха!
Ваня. Ох! Перестань! Ха! Ха! Не смеши! Ха! Ха!
Отец. Да перестань же.
Мать (входит сердитая). Где же Степка? Звоню, звоню. В умывальнике воды нет. Что за безобразие! Жена целый день, как бык, в канцелярии сидит, а он не может даже за прислугой приглядеть.
Отец (испуганно). Сейчас, Шурочка, сейчас. (Кричит в дверь.) Степка!
Входит молодой лакей в чепчике и в переднике.
Мать. Ты чего не идешь, когда звонят?
Степка. Виноват, не слышно-с.
Мать. Не слышно-с. Вечно у вас на кухне какая-нибудь пожарная баба сидит, оттого и не слышно.
Степка. Это не у меня-с, а у Федора.
Мать. Принеси воды в умывальник.
Степка уходит.
Отец. Шурочка, не сердись. Все равно Федора сейчас прогнать нельзя. Кто же будет готовить? Да и вообще он хороший повар за кухарку; это так трудно найти, а нанимать настоящую кухарку нам не по средствам.
Коля (входит). Мамочка, там от тети Маши денщиха пришла.
Мать. Пусть войдет.
Входит баба в короткой юбке, сапогах, мундире и фуражке.
Денщиха. Точно так, ваше бродие.
Мать. В чем дело?
Денщиха. Так что их превосходительство велели мне приказать вам, что сейчас они к вам придут.
Отец. Ах, батюшки! Коля! Ваня! Идите скорей, помогите распорядиться.
Мать. На вот тебе, сестрица, на водку.
Денщиха. Рада стараться, ваше бродие. (Делает поворот налево кругом и уходит.)
Катя. А не пойти ли мне в офицеры?
Мать. Что же, теперь протекция у тебя хорошая. Тетка тебя выдвинет. Да ты у меня и так не пропадешь. А вот мальчики меня беспокоят. Засидятся в старых холостяках. Нынче без приданого не очень-то берут…