— Грикваит! — крикнул Султанов.
И оба геолога принялись ожесточенно разбивать набросанную Чурилиным гальку.
Вязкая, плотная порода с трудом поддавалась ударам молотка. Каждый новый раскол открывал ту же пеструю грубозернистую поверхность. Султанов полез в ручей за новыми камнями, и только когда перед геологами предстал излом другого характера — темной, почти черной поверхности с зелеными точками,— Чурилин выпрямился и вытер пот с лица.
— Уф! — вздохнул Султанов. — Почти сплошь галька из грикваита. А этот уж не кимберлит ли?
— Думаю, что да,— подтвердил Чурилин.— Из неразрушенной части интрузии[11].
Руки Чурилина, свертывавшие папиросу, дрожали.
— Это не галька, Арсений Павлович,— тихо и торжественно проговорил он,— Такие валуны слишком крупны для маленького ручейка.
— Значит, ручей размыл...— Султанов в нерешительности остановился.
— ...элювиальную россыпь[12] грикваитовой породы! — твердо окончил Чурилин.— Вспомните-ка, ведь грикваитовые обломки встречаются в африканских трубах в виде валунов, они округлены при извержении.
Впервые за много дней Чурилин широко и светло улыбнулся.
— Та-ак...— протянул Султанов.— Значит, нам нужно к вершинке ручья, туда, где еловая релка... Поворачивай обратно! — крикнул он подошедшим Николаю и Петру.
Эвенк, сощурившись, внимательно следил за радостными лицами своих начальников, а Петр хлопнул Буланого по крупу:
— К Воронку вертаемся, дурья башка!..
* * *
С треском рухнула срубленная ель, за ней повалилась другая. В молчании темного леса гулко разносились удары топора.
Усталые люди присели покурить.
— Воронок-то наш поправляется, только еще хромает,— сообщил Петр, ходивший смотреть коней,— Я что говорил?.. Только тощают конишки, прямо тают — трава вся посохла.
Севший с вечера туман к утру лег сплошным покровом инея. Болото заискрилось, засверкало. Под елями по-прежнему было темно. В сумраке громоздились поваленные стволы, покрытые наростами грибов. Грибы волнистыми оборками торчали на пнях и корнях, цвели всевозможными оттенками красного, зеленого и желтого, издавали гнилостный запах и по ночам отливали едва заметным фосфорическим светом. Бугор был обиталищем сов. Пучеглазые любопытные птицы в сумерках восседали на ветвях близ лагеря и, склонив набок головы, рассматривали людей яркими желтыми глазами. Ночью их крики надрывно разносились в гуще ветвей, перекликаясь с ревущими на болоте лосями.
Люди рылись в земле, изредка уделяя время сну и еде, ожесточенно долбили кирками твердую и вязкую глину. Не хватало инструментов. Вечномерзлая почва плохо поддавалась. Только огромные костры, разложенные в шурфах[13], заставляли ее уступать. Тогда на смену появлялся другой враг — вода. Два шурфа пришлось бросить: они попали внизу на талики и мгновенно заполнились водой.
Чурилин рассчитывал встретить коренную породу[14] на двух-трех метрах от поверхности. Однако и эта ничтожная глубина давалась с большим трудом.
Еще один шурф был заложен на самой вершине холма. Дым от костра заполнял еловую рощу, стелился над мохнатыми ветвями, длинным сизым языком выползал на болото и смешивался вдали с холодной, сырой мглой.
Проводник принес на плече еще один сухой еловый ствол, бросил в костер и решительно подошел к Чурилину:
— Начальник, говорить надо. Кони скоро пропади, наша тоже пропади. Мука кончай, масло кончай, охота ходи не могу, работай надо. Плохой, шибко плохой дело, ходить надо ско-оро!
Чурилин молчал. Проводник лишь высказал вслух давно мучившие Чурилина мысли.
— Максим Михайлович,— вдруг предложил Султанов,— пускай он с Петром уводит лошадей, а мы с вами добьем шурф. Инструмента все равно только на двоих. А мы потом по реке, на плоту...
Чурилин быстро шагнул к своему помощнику, внимательно взглянул в его похудевшее, заросшее черной бородой лицо, в налившиеся от дыма и бессонницы глаза и отвернулся...
— Вы пойдете со всем грузом прямо на Соттыр,— спокойно говорил он через несколько минут проводнику и помрачневшему Петру,— Там, в поселке, сдадите лошадей. Я обо всем договорился еще весной с начальником полярной станции. Я дам письмо, чтобы вас снабдили продуктами, а Петра доставили в Джергалах. Там он пусть заготовит лодку и ждет нас. Может быть, успеем сплавиться по Хатанге до аэропорта. Николай получит в Соттыре продуктами, деньги выдам сейчас — пусть возвращается к себе. Как дойдете до Мойеро, оставьте все продовольствие, какое сможете выделить, на видном месте. Путь отмечайте засечками, мы пойдем следом. Сколько отсюда до Соттыра?
11
Интрузия — внедрение расплавленных пород (магмы) в трещины, пустоты или между слоями в отдельных участках Земли.
12
Элювиальная россыпь — месторождение, образовавшееся на месте без переноса или смещения продуктов разрушения горных пород.