Еще у нас была уникальная рецептура целительских и косметических снадобий, неизвестные до того людям свойства некоторых камней и минералов… Да много еще чего!
В таких обстоятельствах люди должны были осознавать преимущества от союза с метаморфами, и большинство, разумное большинство, ничего не имело против мирного сосуществования. Но, увы, и неразумных хватало.
Для меня это были странные мысли: я редко задумывался о политике, а в последние годы меня вообще мало что интересовало, кроме алмаза. Но эти рассуждения незаметно увлекли. Я вспоминал историю и право, отчеты с заседаний совета и прочитанные от нечего делать газетные статьи. Думал, кому лучше живется: метаморфам, осевшим в человеческих городах и поселках, или тем моим собратьям, что остались в лесах на склонах Ро-Андира. Впервые, наверное, задумался о нашей природе. Кто мы? Люди, оборачивающиеся волками, или волки, иногда принимающие людское обличье?
Погрузившись в размышления, я не заметил, как посерело небо за окошками дилижанса и потемнело внутри. Видимо, я задремал, не прерывая дум, но бдительности не утратил, и когда справа зашевелилась, а после кинулась на меня темная тень, успел отбить руку с блеснувшим в слабом свете клинком. Но сделал это не совсем удачно, и метивший в грудь нож, описав короткую дугу, вонзился мне в бедро. От боли я вскрикнул, а в следующий миг уши заложило от визга толстухи. Орала она так, словно это ее режут. Хвала Создателю, воздуха ей хватило ненадолго, и в дилижансе вдруг сделалось до жути тихо.
Произошло все так быстро и неожиданно, что в эти мгновения я ничего больше не предпринял, лишь смотрел ошарашенно на торчавший из ноги нож, а потом поднял взгляд на застывшего рядом крысеныша. Едва не убивший меня человек счастливо улыбался, а маленькие глазки горели фанатичным огнем.
— Смотри! — ликовал он, указывая пальцем на нож. — Это — серебро! Орудие против тварей, тебе подобных!
На вытянутом лице застыло выражение томительного предвкушения: очевидно, от освященного металла моя плоть вот-вот должна была истлеть, и я рассыпался бы прахом.
— Смотри, — в тон безумцу произнес я, демонстрируя кулак. — Вот орудие против подобных тебе.
Прямой удар в челюсть отправил агрессивного идиота в обжитый им угол.
Старуха снова завизжала, и в этот раз ее крики были услышаны снаружи — дилижанс остановился, и обе дверцы практически одновременно распахнулись. С одной стороны внутрь заглянул недовольный незапланированной остановкой кучер, с другой — обеспокоенный шумом Унго. Крысеныш, которого мой кулак должен был надолго утихомирить, вдруг выскочил из кареты. Сбив возницу с ног, он побежал в сторону тянувшегося вдоль дороги высокого забора, с прытью, свойственной больше кошкам, чем крысам, вскарабкался на ограду и исчез.
— Держите его! — запоздало выкрикнула моя юная попутчица.
— Нет нужды, дэйни, — ответил ей мужской голос.
Я обернулся и с удивлением понял, что принадлежит он всю дорогу проспавшему дэю. Для человека, регулярно прикладывавшегося к фляге с бренди, тот выглядел невероятно трезвым и спокойным.
— За забором — усадьба Мэвертон, — пояснил он. — Самые вкусные яблоки в Вестолии. И самые злые собаки. Далеко не уйдет.
— Собаки? Какой ужас! — схватилась за сердце старая корова и заработала пару уничижительных взглядов — от меня и от рыжеволосой соседки.
Нож все еще торчал из моей ноги. Пока его не выдернули, крови было немного, но долго так продолжаться не могло. Свыкнувшись с болью, я лихорадочно вспоминал, брал ли в дорогу бинты и какие-нибудь снадобья.
— Кто бы мог подумать, что он так не любит юристов, — задумчиво пробормотала сидевшая напротив девушка.
— Молчали бы вы, вместилище пороков, — огрызнулся я. — И радовались, что не на вас обрушился праведный гнев.
Конечно, она была ни в чем не виновата, и мне тут же стало неловко за вызванную болью вспышку раздражения. А девушку мои слова, кажется, не на шутку испугали — верно, представила себя с ножом в… где-нибудь. Но она быстро взяла себя в руки.
— Позвольте взглянуть на вашу рану.
— Что за странные желания для столь юной особы? — отмахнулся я и повернулся к ждавшему то ли объяснений, то ли указаний Унго. — У нас есть…
— Я вам не юная особа! — вспыхнула рыженькая. — Я — целительница!
— Замечательно. У вас есть бинты?
— Есть. Но прежде рану нужно обработать.
— Спиртом? — оживился мой сосед.
— Нет, чистого спирта у меня нет, но есть настойки…
— Подойдет.
Так ничего и не понявший кучер топтался у открытой дверцы, и я попросил его отойти и не загораживать свет: в вечерних сумерках его было немного.
— Сана, милая, вы же не станете… — округлила глаза старуха.
— Да, Сана, не стоит. Я сам.
Девица обиженно фыркнула, открыла сумку и подала мне несколько салфеток.
— Зажмете рану.
Приготовила узкую бутылочку с плескавшейся внутри коричневатой жидкостью.
— Я сам, Унго, — перебил я хотевшего что-то сказать тайлубийца.
Закусил воротник и резко выдернул нож. Ногу прожгло болью до кости, а штанина тут же сделалась влажной от крови. По совету целительницы я прижал к ране салфетки.
Организм метаморфа в несколько раз быстрее человеческого восстанавливается после подобных повреждений, и меньше чем через минуту я перестал ощущать пульсацию текущей крови. Осталось продезинфицировать рану и наложить повязку: пока поверх одежды, а после она уже не понадобится.
Я взял из рук девушки бутылочку и тут же выплеснул жидкость на рану…
О-у! Глаза полезли на лоб, а в дилижансе запахло маринованным мясом.
— Ой! — испуганно прикрыла ладошкой рот рыжая. — Кажется, это не настойка…
— А что? — выдавил я.
— Уксус. Для улучшения аппетита…
Аппетит у меня действительно улучшился: так и вгрызся бы в нежную девичью шейку.
Седовласый протянул мне флягу, и я с благодарностью отхлебнул обжигающий напиток.
— Так что делать-то? — наконец спросил кучер.
— Как — что? — вызверился я на него. — Ехать! Остановишь у ближайшего трактира.
— Давайте я вас перевяжу, — тихо предложила лжелекарка.
— Избавьте, — рявкнул я. — Мне дорога эта нога, она досталась мне от родителей. Хотелось бы сохранить.
Унго сел рядом, и визгливая старушенция в этот раз не осмелилась и рта открыть.