– Вы думаете… – начала Майя, но Дворкин перебил ее:
– Третий бриллиант, получившийся из алмаза Тавернье, отправился в Россию и был вставлен в перстень императрицы Марии Федоровны. Он дошел до наших времен и хранится в Алмазном фонде. Почему бы не предположить, что второй, украденный, последовал его путем? В архивах мне удалось найти упоминание о загадочной броши с голубым камнем, принадлежащей Александре. Камень называли «Голубой Француз». Не кажется ли тебе, что название говорит само за себя?
– Поразительно… – выговорила Майя.
– Так, значит, он в России!
– Не факт, – охладил ее пыл ювелир.
– После расстрела царской семьи множество украшений исчезло, и «Голубой Француз» в их числе. Что интересно – сама брошь сохранилась. То есть бриллиант был либо вынут, либо выпал из нее. И с тех пор нигде не появлялся. Ничего, ничего даже близко похожего – поверь, в противном случае я бы узнал об этом!
Дворкин откинулся на спинку стула, притушил блеск в глазах. Охотник за пропавшим бриллиантом снова превратился в смешного толстенького ювелира.
Майя несмело спросила:
– И как вы думаете, где он может быть сейчас?
– Думаю, лежит в бархатной коробочке, и его владелец не подозревает о том, что хранит. Или валяется вперемешку с золотым ломом и серебряными зубами прабабушки. Его могли украсть солдаты, расстрелявшие императорскую семью, и тогда сам черт ногу сломит в хитросплетениях судьбы этого камня. Знаешь, есть хороший афоризм: «Пусть драгоценность валяется под ногами, а стекло украшает голову – драгоценность все равно остается драгоценностью, а стекло стеклом». В одном я отчего-то уверен: «Голубой Француз» до сих пор в России.
Он потер руки и закончил:
– Теперь ты понимаешь, почему Верман с таким почтением относится к нашим трухлявым пням и колодам, дай бог им долгих лет жизни? Никогда не знаешь, что найдешь в бабушкином сундучке!
Как-то раз постоянный клиент принес в салон крупный изумруд и отдал Моне с просьбой проверить его.
– Экономный человек, я понимаю, – проворчал Верман, кладя камень перед Дворкиным.
– Экспертиза ему будет чуть-чуть стоить, и вот он идет к Моне, чтобы Моня сделал ему хорошо. Ну что же, Моня сделает ему хорошо. Моне не жалко потратить немножко своего времени, чтобы…
– Почему бы тебе не помолчать за компанию с Яшей, – недовольно осведомился Сема, разглядывая камень со всех сторон.
– Ты же не обманутый вкладчик, зачем столько шума!
Он провел над изумрудом пятнадцать минут и отложил его в задумчивости.
– Что вы скажете за эту ерундовину, Сема? – поинтересовался Верман.
– Я скажу, Моня, что чую подвох. Но не пойму, в чем он.
– Но таки это изумруд?
– Моня, на мне написано, что я эксперт? – раздраженно спросил Дворкин.
– Если да, то скажите, в каком месте, чтобы я мог помыть его с мылом и не обманывать людей. Если вы хотите гарантий, то их могут дать только геммолог и гробовщик. А я простой ювелир, мне вредно так напрягаться.
Наступило молчание. Сема барабанил пальцами по столу, не сводя глаз с зеленого камня.
– Цвет неплохой, – бормотал он себе под нос.
– Даже хороший цвет.
– Да и огранка ничего, а? – заискивающе спросил Моня.
– Огранка – ничего, – согласился Дворкин.
– Перекрученных вуалей внутри нет, значит, не синтетика. Камешек на первый взгляд вполне себе натуральный.
– Так, может, все в порядке? – просиял Верман, услышав это.
Сема думал. Камень лежал перед ним, похожий на осколок зеленого льда.
– А нет ли у нас совершенно случайно стирального порошка? – вдруг задумчиво спросил Сема и поглядел на Моню через лупу.
– М-м?
Тот вскинул брови.
– Или хорошего мыла, – продолжал Сема.
– Такого, знаете, старой закалки мыла. Есть?
– Неужели вы нашли надпись? – съязвил Верман.
– Моня, бросьте говорить и бегите за порошком, – невозмутимо посоветовал Дворкин.
– А то я не ручаюсь за ваш камень.
Верман немедленно испарился, и через пару секунд они услышали, как он отряжает Яшу в ближайший хозяйственный.
– Зачем вам порошок, Семен Львович? – спросила Майя.
– Не будете же вы стирать этот изумруд?
Дворкин лукаво посмотрел на нее и подмигнул:
– А почему бы и нет, уточка моя?
Майя слегка обиделась. Обычно ювелир отвечал на все ее вопросы, и ей даже казалось, что ему нравится обучать ее. Что ж, она не будет переспрашивать.