— Ирэн, держись! — заорал я. Меня перекрыл женский вопль.
За две секунды до столкновения с оградой я, собрав все силы в едином импульсе, прыгнул на Астора.
К счастью, я не ошибся в оценке расстояния и бульдожьей хваткой ухватился за седло. Ирэн обрела равновесие и помогла мне сесть рядом с ней. С оглушительно стучащими сердцами мы наблюдали, как кони на полном скаку, сокрушили деревянную ограду. По пути в щепки разлетелось несколько летних столиков, после чего карета с сумасшедшим грохотом врезалась в стеклянную веранду.
— У тебя все в порядке? — тихо спросил я, всматриваясь в ее глаза.
— Да, Лэндо… — устало улыбнулась она, положив голову мне на грудь.
Я глубоко вздохнул и устало зарылся ртом в ее волосы…
14. Неожиданное окончание
Мы победили! Все довольны?
РобокопНаконец этот безумный день кончился. Я и Ирэн не спеша подъезжали к розоватому особняку. Прекрасный и величественный днем, ночью же он выглядел просто шикарно! Многочисленные огни освещали высокие окна, отбрасывая сверкающие блики на покрытую росой траву лужайки.
Проживший всю жизнь в каменных джунглях Нью-Йорка, я только сейчас оценил то, чего мы лишены там!
Мы с Ирэн негромко переговаривались о происшедших событиях, вспоминая негодование экономки Друмма, когда она вытащила из груды дерева, в которую превратилась карета, полуживого бандита. Разговор поддерживал Астор своим довольным фырканьем.
Нас встречал встревоженный Леопольд фон Лайнет.
— Ирэн! Моя девочка! — быстро спускался он по лестнице, — Что? Что случилось? Милорд?! — Его глаза скользили то на дочь, прикрывающей разорванную одежду, то на меня, помогающему девушке спуститься.
— Уже все хорошо, — бросилась она к отцу и нежно прижалась. Я смущенно стоял рядом с Астором, делая вид, что поправляю седло.
— Меня попытались похитить, — с жаром объясняла Ирэн отцу, — Если бы не отвага этого благородного человека…
Их взгляды сошлись на мне, и я был вынужден повернуться.
— Ничего, пустяки, — улыбнулся я.
— Он рисковал жизнью, скрестив шпагу с тремя головорезами, — словно не замечая говорила она.
Глаза фон Лайнета заблестели. Подойдя ко мне, он хрипло произнес:
— Я выражаю вам всю признательность, — его голос дрогнул, — которую может выразить отец спасенной дочери. С первой же секунды вы показались мне честным и мужественным человеком. Вот моя рука, — протянул он сильную кисть, — и впредь считайте мой дом как своим.
Неловко улыбнувшись, я пожал ему руку.
— Всегда к вашим услугам!
Ирэн со служанкой ушли в дом, где могли решиться проблемы с одеждой. Мы с фон Лайнетом поднялись в его гостиную. К своему неудовольствию, я обнаружил там сидящего Друмма, с которым Леопольд решал деловой вопрос. Друмм вел себя поразительно дружелюбно, словно позабыв о наших разногласиях.
— Я забрал заявление, — хитро улыбнулся он, — после обдумывания и разговора с фон Лайнетом.
— Прекрасно, — кивнул я в ответ, — Надеюсь, в будущем не появится вражды между нами.
Друмм выразил желание, как и фон Лайнет, услышать рассказ о событиях этого вечера.
Потягивая дорогое вино, я начал. Леопольд Лайнет с возрастающим восхищением следил за повествованием, тогда как лицо Друмма постепенно начало походить на резиновую маску.
К концу спустилась преображенная Ирэн. Она кое-где дополнила мои слова.
— Все-таки хорошо, что я ходила сегодня к Мари? — игриво погладила она руку отца. Тот покачал головой.
— Я не хотел бы подвергнуть тебя опасности снова!
Однако фон Лайнет извинился, вспомнив о Друмме. Видимо, проблема была серьезной, потому что он торопливо поднялся с ним наверх. Я же продолжал потягивать рубиновый напиток, восхитительным огнем насыщающий мои нервы.
Я провел мило время, наслаждаясь комфортом, обществом прекрасной девушки и потягивая вино по ходу дела… Однако поймал я себя на том, что подсознательно снова и снова вспоминаю Джойс, невольно сравнивая ее с Ирэн.
Когда часы пробили двенадцать ударов, меня стукнуло, что пора заканчивать с вином, если у меня в планах самостоятельно вернуться на Асторе. В голову лезли всякие неприличные мысли, причем краткость расстояния между мной и Ирэн всячески это подогревала.
— Думаю, милая Ирэн, — неровным голосом сказал я, — мне пора к своему «Гордецу».