— Слушаю, — сказал хриплый мужской голос, не принадлежащий Борису.
— Простите, не туда попала! — Татьяна отключилась и вновь набрала тот же номер.
Ей снова ответил чужой голос.
— Простите, а можно услышать Бориса Кантора? — спросила Татьяна, замирая от волнения.
— А кто его спрашивает?
Татьяна вспомнила, что высвечивалась на дисплее канторовского телефона под ником «Заяц».
— Простите, а вы кто такой?
— Майор Станислав Брилин. Управление по борьбе с организованной преступностью, — представился мужчина. — Можно узнать ваше имя?
У Татьяны в душе все моментально оборвалось.
— Кокушкина. Татьяна Кокушкина. А что случилось?
— Здравствуйте, Татьяна Леонидовна. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь…
— Что случилось? — закричала она.
— Дело в том, что Борис Кантор обнаружен сегодня утром во дворе своего дома. Он убит выстрелом в голову.
— Как убит?
— Он скончался на месте до прибытия «скорой помощи». Выстрел произошел приблизительно в десять пятьдесят утра.
— Не может этого быть. Он говорил со мной за десять минут…
— О чем шел разговор?
— Это сообщение в голосовой почте. Он сказал, что выходит из дома.
— Да. Именно после того, как он вышел из подъезда и направился к своей машине, и был произведен выстрел.
— Кто стрелял? Его поймали?
— Стреляли с чердака напротив. Но никого обнаружить не удалось — снайпер ушел.
Все сказанное не помещалось в голове у Татьяны. Она вспылила:
— Скажите, «майор», это шуточки Кантора? Он сидит рядом и смеется? Мстит мне за то, что я не приехала?
В трубке повисло секундное молчание.
— Боюсь, что нет, Татьяна Леонидовна, — сказал майор. — А приехать вам не помешало бы. Нам нужно снять с вас свидетельские показания.
Именно эти слова — «свидетельские показания» — вдруг убедили Татьяну, что в трубке говорят правду. Она сразу сникла.
— Когда мне нужно приехать? — спросила она почти шепотом.
— Чем скорее, тем лучше.
Татьяну словно придавила вся несправедливость мира. Так нечестно. Еще пять минут назад она была счастлива, они с Андреем хотели дарить шашлыки и пить вино, смеясь, как молодые боги, а тут раз — «огнестрельное ранение», «свидетельские показание», серый московский снег, гарь, длинный коридор кабинетов и кто-то, кто убил Бориса.
— Но я не могу… Я боюсь… — еле выговорила в трубку Татьяна.
— Татьяна Леонидовна, — зарокотал голос в трубке, навсегда отрезая ее от случайно полученного счастья, — хочу вас предупредить, что убийство Кантора — это не первое убийство, несколько дней назад в камере был убит ваш ближайший помощник Валерий Зайцев, и теперь опасность угрожает вам. Для вас будет безопаснее начать с нами сотрудничать. Мы обеспечим вас надежной охраной.
— Вы уже обеспечили охрану моему мужу. И Валерию Зайцеву вы тоже наверняка гарантировали жизнь.
— В этот раз ничего не случится, мы усилим меры предосторожности. Татьяна Леонидовна, я знаю, что вы сейчас находитесь в Израиле. Но вам обязательно нужно приехать в Москву.
— Но… у меня дела. — Татьяна сделала последнюю, робкую попытку освободиться от этого кошмара.
— Поймите, мы можем попросить израильские власти выдать вас.
— Вы меня в чем-то обвиняете?
— Нет, на данный момент вы нас интересуете как свидетель.
— Я подумаю над вашим предложением.
— В ваших интересах думать быстрее.
«Почти угроза», — подумала Татьяна, отключаясь.
В кухню вошел Андрей, бросил обеспокоенный взгляд на телефон, брошенный на стол.
— Угли готовы. Пора нанизывать мясо.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Возьми кастрюлю в холодильнике.
Татьяна начала наблюдать за тем, как Андрей нанизывает мясо на шампуры. Она не поедет сегодня в аэропорт. Она будет пить портвейн и есть шашлыки. Она будет стараться веселиться вовсю. Очень веселиться. Неизвестно, что ждет ее в России. Она чувствовала, что ничего хорошего. Поэтому сегодня она будет очень счастливой.
Ночью она не удержалась и начала плакать, отвернувшись от Андрея.
— Что случилось? — Он взял ее за плечо.
— Уходи! — всхлипнула она. — Умоляю тебя, уходи!
— Что-то не так?
— Да уходи же! Я видеть тебя не могу! — Она оттолкнула его.
Оставшись одна, она принялась колотить подушку кулаками. Татьяна чувствовала себя полной сволочью — Кантор звонил ей, он так хотел, чтобы она была рядом. А она? Господи, он ведь звонил ей перед самой смертью. Если бы она сразу после его звонка помчалась в аэропорт, может, успела бы увидеться с ним. Он так рассчитывал на нее… Неужели у нее совсем нет совести?