…Через месяц после щенка мне впервые привели пленных детишек-Дану.
Их было пятеро. Крошечный младенец. Две малышки, сейчас я понимаю, что одной было годика три, другой – около пяти. Мальчишка, мой ровесник. И – самая старшая из всех, девчонка лет тринадцати.
…Тупой меч в моих руках. Словно хлыст, хлещет голос Сежес:
– Убей их всех! Начни с девчонки!
Её чёрные волосы криво и неровно срезаны. Высокая шея открыта. Смешно и трогательно торчат острые уши. А я… я уже не тот, что жалел щенка. Вдобавок они – Дану, наши извечные и кровные враги.
Сейчас мне кажется, что я ничего не чувствовал. Но это, конечно, не так.
Девчонка стояла, презрительно глядя на меня. У неё одной из всех руки были скручены за спиной.
– Ну и слабак же ты, – процедила она на нашем языке. – Выходишь драться, лишь когда врага уже связали! – И она плюнула мне в лицо.
В тот же миг мальчишка бросился на меня. Кажется, он что-то кричал… Он мне здорово помог – сработали боевые инстинкты, я разорвал ему мечом весь живот.
Меня вырвало. Рвота была мучительной, с болью и судорогами, наверное, я бы не устоял, если б не страшный голос Сежес:
– Убей их всех!..
Мальчишка-Дану корчился на земле; меня опьяняла кровь, не помня себя, я кинулся к связанной девчонке, замахнулся, ударил…
Мой меч был тупым и иззубренным (как я теперь понимаю, для того чтобы причинить жертвам ещё большие муки. Дану упала с рассечённой шеей, а я… я повернулся к малышам.
Девочки прижались друг к другу, с ужасом глядя на меня. Однако ни одна из них не заплакала и не закричала – даже когда мой специально затуплённый клинок кромсал их на части.
Потом я долго болел. По ночам мне снились кошмары.
А когда выздоровел и когда мне вторично привели детей-Дану, убил их уже без особого трепета…»
Император неподвижно лежал на постели. Невидящие глаза смотрели в потолок. За дверью – он чувствовал – ждала напуганная его гневом челядь. За стенами замка спала Империя, ничего не знающая о чёрных воспоминаниях своего повелителя.
Ночь пройдёт. Настанет день с его неизбывными делами. Сейчас осень, пора охот, благородные сословия разъехались по своим замкам – успеть отвести душу, пока не ударили Смертные Ливни. Имперский Совет не соберётся ранее зимы.
Нет, сегодня ему всё равно уже не уснуть. Бронзовый колокольчик тихонько звякнул, и в покой тотчас же ворвалась орда слуг.
– Ванну, всё чистое, быстро! – вполголоса, сквозь зубы приказал владыка полумира.
«Ненавижу этих волшебников. Ненавижу. Чувствуешь себя донельзя грязным, стоит лишь мимоходом коснуться их делишек».
Семь Орденов держали под неусыпным надзором любое магическое движение в Империи. Семь – хотя на самом деле их было восемь, восьмой, Нерг, считался не имеющим цвета, его адепты держались особняком, не слишком вмешиваясь в дела окружающего мира. Они преследовали свои собственные цели, неведомые ни простым смертным, ни даже собратьям-магам. Они получали свою долю с доходов Империи, всегда исправно выступали на её защиту, но своего посла при дворе не держали. Не было адептов Нерга и среди учителей Императора. Все попытки разузнать, чем занимаются в Бесцветной башне, как именовалась твердыня этого Ордена, оканчивались провалом. И, насколько было известно Императору, остальные семь Орденов тоже не слишком преуспели в этом – хотя кто может быть уверен, что эти добытые невероятной ценой сведения на деле не самый обычный обман?
Кое-кто, правда, болтал, будто Церковь уже давно можно считать девятым Орденом.
Девять. Число Мрака.
Император невидяще глядел прямо перед собой, сцепив руки и сдвинув брови. Больше ему ничего не оставалось делать. Ему, повелителю огромных пространств, по чьему слову шли в бой многотысячные армии, приходилось укрываться от недреманного ока Семицветных башен, использовать людей там, где с успехом справилось бы немудрёное волшебство. Но иного выхода не оставалось.
Он не сомневался, что окружён соглядатаями. Три четверти его слуг наверняка шпионы Орденов. Их можно менять хоть каждый день – Сежес и ей подобные тотчас же завербуют новых. Император знал это. И потому не пытался ни от кого избавиться, хотя не раз замечал, что его письма перлюстрируются, и знал, кем именно.
Его почти никогда не оставляли наедине с самим собой. Только в библиотеке и опочивальне. Да и то – всё та же Сежес допытывалась, чем прогневали повелителя его наложницы, отчего он избегает их? Они ему надоели? – все будут казнены и заменены новыми по первому его слову.