Когда враги захватили уже почти весь город, а большинство воинов Асрула были перебиты, король приказал уцелевшим запереться во дворце, держаться там до последнего и живыми не сдаваться. Раздав лучникам стрелы из своего арсенала, он отправил их обстреливать подземцев из окон верхних этажей, а сам с несколькими десятками рыцарей остался в прихожей, готовый первым встретиться лицом к лицу с неприятелями. Снаружи слышались грозные крики нихонцев, сливающиеся в общий звериный вой. Помещение озарялось отсветами вражеских шаровых молний, стены вздрагивали от гулких ударов магических снарядов. Одно из заклинаний, угодив прямо во входную дверь, разнесло ее в щепки, и Асрул увидел зависшего над крыльцом Тамара. Почерневший от напряжения, со свирепо сверкающими глазами, элементаль то и дело надувал щеки и гневно тряс руками – и тогда на рвущихся во дворец подземцев налетал сокрушительный ураган, сбивающий с ног даже дюжих минотавров. Не в силах противостоять мощному воздушному потоку, враги кубарем катились через всю площадь, расшибаясь в кровь и теряя оружие. Поднявшись и отряхнувшись, нихонские воины вновь устремлялись к крыльцу здания – чтобы снова быть сметенными очередным порывом ветра.
Но тут к площади подъехал рослый смуглолицый всадник, по черной мантии и остроконечной шляпе которого можно было узнать чернокнижника. Нихонцы почтительно расступились перед ним. Колдун спешился, протянул вперед украшенный рубиновым навершием посох - и в сторону дворца полетел крутящийся призрачный шар, который угодил прямо в голову Тамара и взорвался, окутав всё вокруг дымной мглой. Ураган сразу же прекратился.
Когда дым рассеялся, Асрул увидел неподвижно лежащего Тамара с бесформенным месивом вместо головы.
- Тамар! – в отчаянии крикнул король.
Элементаль не отозвался. Тело его на глазах истаивало, уходя ввысь тонкой газообразной струйкой.
Сердце Асрула переполнилось гневом и скорбью. С душераздирающим воплем смертельно раненного зверя он обнажил меч и в одиночку бросился на толпу врагов, не обращая внимания на мелькающие перед его лицом секиры и копья. Очередной огненный шар, просвистевший совсем рядом, обжег руку и выбил из нее меч, но Асрулу было уже всё равно. Настигнув нихонского колдуна, убившего Тамара, он изо всех сил стиснул пальцы на горле врага. Сразу несколько мечей почти одновременно вонзились в спину королю; он упал, увлекая на землю хрипящего и извивающегося противника и продолжая душить его. И даже тогда, когда чернокнижник уже перестал подавать признаки жизни, истекающий кровью Асрул последним отчаянным усилием всё сжимал и сжимал жилистую вражью шею – до тех пор, пока на его затылок не обрушился тяжеленный топор минотавра.
Мутаре, телепортировавшись на недалекий пригорок, в отчаянии следила за сражением. Она чуть не плакала от ощущения собственной ничтожности, от своей неспособности хотя бы отчасти исправить то, что сама же и сотворила. Еще недавно всемогущая владычица, перед которой трепетал весь Антагарих, теперь она была вынуждена в бессилии наблюдать агонию отцовской родины, терзаясь запоздалым раскаянием. Больше всего ей хотелось быть сейчас там, в городе, быть одной из тех, кто проливает там кровь за свободу Эрафии, сражаться бок о бок с этими героями, искупая чудовищную вину перед народом отца. И, если и не спасти этот народ, то хотя бы разделить с ним его трагическую судьбу и лечь вместе со всеми в эту землю, казавшуюся ей сейчас дороже всего на свете. Но она не могла даже этого - городские стены, пусть и полуразрушенные, были непреодолимым препятствием для известных ей заклинаний телепортации. Оставалось лишь, изнывая от бессильной злости, стоять и смотреть на неравную битву с заранее предрешенным исходом. Мутаре проклинала себя за то, что начала эту войну, не послушав предостережений мудрого Аламара. Как же прав был учитель, когда утверждал, что она будет не рада разгрому Эрафии! Если б знала она тогда, смеясь над его словами, какая это нечеловеческая мука – видеть, как армия Деемера постепенно одолевает последних защитников эрафийской столицы, и не иметь возможности ничем помочь!
Сражение в основном уже переместилось внутрь города, и Мутаре не могла видеть, что там происходит, но догадаться об этом было несложно. Огромное численное превосходство нихонского войска не оставляло эрафийцам никаких шансов, но она, вопреки всему, всё еще продолжала надеяться непонятно на что. На какое-нибудь чудо, на то, что эрафийские боги все-таки услышат проникновенные молитвы старого монаха из западной пустыни и в последний момент придут на помощь своему народу. Знай Мутаре эти молитвы – сама бы сейчас обратилась к силам Света с отчаянным призывом спасти обреченное королевство. Но откуда ей было знать их, да и что ей вообще было известно о вере эрафийцев? Только почерпнутые когда-то из учебников темной религии пространные рассуждения о наивности и несостоятельности поклонения Свету, да еще услышанные от Деемера досадливые рассказы об ангелах, своим вмешательством в войну Восстановления защитивших Эрафию от неминуемого разгрома… Хоть бы и сейчас, что ли, эти могучие крылатые воины спустились с небес и обратили нихонцев в бегство! Мутаре не знала, что после Судного дня ангелов в Эрафии не осталось – во время катаклизма они навели магические порталы в иной уголок вселенной и до самого конца поддерживали их открытыми, ценой собственных жизней позволив спастись тысячам гибнущих людей…
И когда Мутаре стало окончательно ясно, что эрафийцам ничто уже не поможет, она простерла руки по направлению к городу и выкрикнула заклинание Армагеддона, вложив в него всю боль и ярость своей души. Многократно усиленное алмазной брошью на ее платье, заклинание получилось необыкновенно мощным. Могучее адское пламя низверглось с небес, накрыв собой и город, и его окрестности. В один момент всё вокруг превратилось в подобие преисподней, не было видно ни земли, ни неба – только огонь и дым, только треск пламени, грохот рушащихся строений и отчаянные крики сгорающих заживо. Жаркие огненные хлопья сыпались на плечи Мутаре, но она не замечала их. Дрожа всем телом, с горящими глазами и свирепо раздувающимися ноздрями, она вновь и вновь исступленно произносила заклинание - до хрипоты, до боли в груди и красных кругов перед глазами. И только почти исчерпав свои магические и душевные силы, Мутаре поняла, что давно уже тратит их впустую – в гигантском костре, полыхающем на месте Мирхема, и так уже не могло остаться ничего живого. Над руинами растерянно кружили лишь черные драконы, и видеть их было невыносимо. Мутаре достала Сферу Уязвимости, отломала и отшвырнула в сторону предохранительную крышку, подняла артефакт высоко над головой и, вдохнув поглубже, в последний раз прокричала Армагеддон. С дымного неба вновь обрушился огненный шквал, и драконы, вспыхнув пламенем, живыми факелами лихорадочно заметались в воздухе, один за другим падая вниз. Но Мутаре уже не видела этого. Объятая пламенем, она с воплями каталась по земле, корчась в жестокой предсмертной агонии. А с неба с шипением сыпались последние искры затухающего Армагеддона - на нее, на испепеленную землю и на пылающие развалины города, еще полчаса назад бывшего столицей Эрафии.