- Меня зовут Махкра, господин Ульсим, - смиренно ответил Спархок. - А это моя сестра, ее дочь и мой слуга. Могу ли я спросить, почему господин задержал нас?
Ульсим прищурился.
- Есть такие, кто отказывается подчиниться власти святого Эрашама, объявил он. - Я Ульсим, его любимый ученик, ловлю этих отступников и посылаю к столбу, на сожжение. Святой Эрашам полностью доверяет мне.
- Неужели они еще остались? - удивился Спархок. - Я думал, все враги святого Эрашама уже давно мертвы.
- Нет, их еще много! - взвизгнул Ульсим. - Еще много отступников в пустыне и в городах, и Ульсим не сомкнет глаз, пока последний не будет предан пламени!
- Но вам не из-за чего подозревать меня и моих спутников, господин Ульсим, - заверил его Спархок. - Мы почитаем Бога, и молимся, как подобает.
- Это слова, Махкра. А можешь ли ты доказать, что у тебя законное дело в священном городе? - Бородач самодовольно посмотрел на своих сопровождающих.
- Как же, господин Ульсим, могу. Мы приехали к торговцу скотом по имени Меррелик. Вы может быть, знаете его?
- Что могу иметь общего я, любимец святого Эрашама, с обычным скототорговцем? - напыжившись от важности вопросил Ульсим.
Один из прихвостней "любимца" поклонился вперед, и что-то прошептал на ухо Ульсиму. Самоуверенное выражение сползло с лица бородача и в глазах его мелькнул испуг.
- Я пошлю к нему, - нехотя сказал он, - если он подтвердит твои слова, я отпущу тебя, если нет, я отведу тебя на суд к самому святому Эрашаму.
- Как пожелает господин Ульсим, - поклонился Спархок. - Пусть посланец скажет, что здесь Махкра с приветом от его матушки. Он тотчас же сам придет сюда.
- Что ж, надейся, Махкра, - угрожающе произнес Ульсим и повернулся к своему человеку, который шептал ему на ухо перед этим. - Ступай разыщи Меррелика, передай ему слова Махкры и скажи, что я Ульсим, любимый ученик святого Эрашама, приказываю ему явиться сюда.
- Слушаюсь, властительнейший, - ответил тот и выбежал из шатра. Ульсим посмотрел на Спархока и вместе со своим оставшимся прихвостнем покинул шатер.
- Спархок, у тебя по-прежнему на поясе меч! - возмутился Кьюрик. Почему бы тебе было не очистить свет от этого пустозвона? А я бы занялся остальными двумя.
- Зачем? - пожал плечами Спархок. - Я знаю Перрейна достаточно, будь уверен, он сумел сделать себя необходимым Эрашаму. Он скоро явится и поставит на место этого Ульсима, любимого ученика Святого Эрашама.
- Тебе не кажется, что ты играешь с огнем, Спархок? - спросила Сефрения. - А что, если Перрейн не знает имени Махкра? Ты ведь жил в Джирохе, а он здесь, в Дабоуре.
- Он может не знать имени, под которым я жил в Рендоре, но он не может не знать тебя, Матушка. Это наш очень старый пароль. Пандионцы уже много лет используют его.
- Я, конечно, очень польщена, - сказала она, - но почему никто не сказал об этом мне?
Спархок удивленно посмотрел на нее.
- А мы думали, что ты знаешь...
Примерно через четверть часа мрачный худой человек в полосатом халате и сопровождавший его Ульсим вошли в шатер. На этот раз на лице Ульсима застыла раболепная улыбка, выпуклые глаза беспокойно бегали.
- Это тот самый человек, о котором я говорил, почтеннейший господин Меррелик, - пролебезил он.
- А, Махкра! - сказал худой человек, подходя ближе и пожимая руку Спархоку. - Рад видеть тебя снова. В чем здесь дело?
- Небольшое недоразумение, Меррелик, - ответил Спархок, легко поклонившись своему брату-пандионцу.
- Ну теперь, я думаю, все в порядке. - Перрейн повернулся к любимому ученику, - не так, ли, Ульсим?
- К... конечно, почтенный господин мой, - запинаясь произнес побледневший бородач.
- Как посмел ты задержать моих друзей? - вкрадчиво спросил Перрейн.
- Я... я лишь преданный... слуга Святого Эрашама, и пытаюсь защитить его...
- Неужто? А он просил тебя об этом?
- Нет, то есть да, то есть не то, чтобы меня, но... - Ульсим сник.
- Тебе известно, что думает Эрашам о тех, кто действует без его на то воли? Многие из них потеряли свои головы.
Ульсим затрясся.
- Ну, я думаю, он простит тебя, если я расскажу об этом случае. Ведь ты же его любимейший ученик... Что-нибудь еще, Ульсим?
Побелевший от страха Ульсим затряс головой.
- Тогда мы с моими друзьями пойдем, - сказал Перрейн и повел их прочь из шатра.
Пока они ехали через палаточный лагерь, раскинувшийся вокруг Дабоура, Перрейн со знанием дела рассуждал о том, как плохо теперь обстоят дела с торговлей скотом. А между хаотично раскиданных шатров носились ватаги грязных голых детей, и худые скучающие собаки поднимались из тени каждого шатра, чтобы, лениво полаяв на проезжающих, снова свалиться в прохладный песок в тени.
Наконец они подъехали к дому Перрейна. Он стоял на расчищенном участке земли за палаточным лагерем и представлял собою кубическое глыбообразное строение.
- Прошу, почтите мой дом, - воскликнул Перрейн, - и расскажите мне поподробнее об этом пастухе.
Они вошли. Внутри было сумрачно и прохладно, весь дом представлял собой единственную комнату. С одной стороны были неприхотливые кухонные принадлежности, с другой стороны - кровать. Несколько больших кувшинов из ноздреватой глины висели на потолочных балках, сочась мелкими капельками влаги, которая падая собиралась в лужи на каменном полу. Посреди комнаты стоял стол и две скамьи.
- Здесь не слишком роскошно, - извинился Перрейн.
Спархок бросил многозначительный взгляд на окно в противоположной стене дома, которое показалось ему не совсем прикрытым.
- Здесь можно говорить спокойно? - тихо спросил он.
Перрейн рассмеялся.
- Конечно, Спархок. Я сам посадил терновый куст под этим окном, и собственноручно его поливаю. Ты будешь поражен, когда увидишь, каким здоровенным он вымахал и какие длинные у него шипы. А ты прекрасно выглядишь, мой друг. Ведь мы не виделись еще с послушнических времен. Перрейн говорил с легким акцентом - в отличие от большинства пандионцев он не был эленийцем, а пришел откуда-то из срединной Эозии. Спархоку он всегда нравился.
- Похоже, ты научился здесь говорить, Перрейн, - сказала Сефрения, а раньше всегда был таким молчуном.
Перрейн улыбнулся.
- Это из-за моего выговора, Матушка. Я не хотел, чтобы надо мной смеялись. - Он взял обе ее руки и поцеловал их ладони, потом испросил благословения.
- А Кьюрика ты помнишь? - спросил Спархок, когда Сефрения благословила Перрейна.
- Конечно, - ответил тот. - Он же обучал меня обращаться с копьем. Здравствуй Кьюрик. Как Эслада?
- Чудесно, сэр Перрейн. Я расскажу ей, что вы ее помните. Вы не объясните, что все это означало, я имею в виду этого индюка Ульсима.
- Он один из подхалимов, которые называют себя слугами Эрашама.
- Он и правда любимый ученик?
Перрейн презрительно фыркнул.
- Я сомневаюсь, что Эрашам хотя бы подозревает о его существовании, а тем более знает его имя. Ибо бывают дни, когда он и собственного вспомнить не может. Да тут куча таких Ульсимов, любимых учеников, которые бродят, мешая жить честным людям. Скорее всего наш пучеглазый друг уже где-нибудь в пустыне, миль за пять, да еще скачет во весь опор. Эрашам строг с теми, кто преступает ту маленькую власть, которую он даровал им. Давайте присядем.
- Но как тебе удалось добиться здесь такого влияния, Перрейн? спросила Сефрения. - Ульсим так перепугался, будто ты по меньшей мере король.
- Это вовсе не трудно. Мое влияние зиждется на гастрономии. У Эрашама после долгих лет подвижничества осталось только два зуба, а я каждую неделю посылаю ему изрядный кусок нежнейшей молочной телятины, как знак молчаливого почтения. А старики - они ведь заботятся о своем желудке, и Эрашам испытывает ко мне особую благодарность за это. А люди вокруг него не слепые, они считают меня любимцем Эрашама. Ну а теперь, может быть, вы расскажите, что привело вас в Дабоур?