Конечно, тяжёлое состояние вкупе с болезненным видом ранее совершенно здоровой девочки не осталось не замеченным Яриной и Лидией Смоловыми. Но пока Зоя, корчась от внутренней боли, пыталась скрывать, никто не догадывался и даже предположить не мог – ни Яра, ни даже мать, которая, казалось, знает многое из того, чего знать не может и не должна, - насколько она отличается от них, что она - другая. И что рано или поздно за свою необычность она может поплатиться. Как поплатился отец много лет назад...
Хотя сейчас, много лет спустя, оглядываясь и вспоминая те дни, когда мать еще жила с ними, Зоя понимала, что Лидия Смолова – догадывалась... Она что-то всё-таки знала. А может, знала всё? И что Зоя – другая, она тоже знала?.. Не она ли в тот роковой день, когда застала младшую дочь в муках боли корчившейся на полу в комнате, горячей, находящейся где-то на грани сознательного и бессознательного, стремительно подскочила к девочке, намереваясь помочь и совершенно точно зная, как это сделать!
Она действовала решительно: приподняла Зою с пола, крепко прижала к себе безвольное маленькое тельце, умело сдерживая яростно-конвульсивные движения дочери, и обхватила холодными ладонями голову девочки, надавливая с обеих сторон на виски с такой сумасшедшей силой, будто намеревалась раскрошить череп.
Зоя кричала, визжа от боли, рыдала, захлёбываясь слезами, вырывалась из материнских рук, причинявших невыносимую боль, отбивалась и царапалась... Но Лидия так и не выпустила её из своих крепких объятий.
А потом неожиданно наступило отрезвляющее успокоение. Судороги перестали сковывать тело, разум стал свободным, сила тела вернулась, боль отступила так же стремительно, как и появилась, унося с собой в забвение настойчивый шепчущий голос внутри неё.
Зоя, всего минуту назад отталкивающая мать от себя, сейчас доверчиво прижималась к женщине как забитый маленький котёнок в поисках ласки, тяжело дыша и дрожа крупной дрожью. Она не сразу рискнула поднять на Лидию заплаканное бледное лицо.
«Она теперь знает», - думала девочка. «Знает, что у меня есть секрет».
- Мама, - прошептала Зоя сухими потрескавшимися губами, - я... не такая, как вы с Ярой? Да?
Лидия, до этого молчавшая, ласково улыбнулась и, взяв личико Зои в ладони, посмотрела дочери в глаза.
- Как давно это началось? – спросила она без злости; голос тихий, спокойный, будто не она какую-то минуту назад до одурения сжимала дочь в своих объятьях, рискуя поломать девочке кости.
- Четвёртого ноября, на Димитров день, - всхлипнула Зоя и снова заплакала, губы её задрожали.
- Почти месяц, - задумчиво пробормотала Лидия, будто что-то для себя решая в уме. А потом улыбнулась ласково и, наклонившись, поцеловала дочь в светловолосую макушку. - Ты молодец! - отстранившись, похвалила она. - Долго продержалась.
- Ты теперь отдашь меня... им? – дрожащими губами спросила Зоя, затравлено глядя в материнское лицо.
- Кому?
- Людям из Магической управы, - тихо ответила девочка, опуская взгляд. – Они ведь и за папой приходили...
Лидия, вдруг изменившись в лице, с силой сжала хрупкие плечи дочери, вынуждая смотреть себе в глаза, и строго сказала:
- Я тебя никому не отдам! – Она коснулась щёк девочки, вытирая слёзы, и добавила строго: - За тобой никто не придёт, Зоя. Потому что никто ни о чём узнает. Ты меня поняла?
- Даже Яра? – прошептала девочка неуверенно.
- Яра тоже никому не расскажет. Она – твоя старшая сестра и всегда будет тебя защищать.
- А меня нужно защищать?
- Нужно. – Это слово упало между ними камнем. – На земле Эдмор иначе нельзя. Но в первую очередь, ты сама должна научиться защищать себя, Зоя. То, что сегодня произошло, повторится. И ты должна быть готовой к тому, чтобы дать отпор.
- Ты поможешь? - с надеждой взглянула Зоя на мать. - Этот голос... он в моей голове. И он говорит какие-то страшные вещи. Он просит... он хочет!.. – сбиваясь, бормотала она, а потом призналась: - Я его очень боюсь, мама!