«Увидимся! Я тебе обещаю!», - заявила я уверенно, почему-то осознавая в тот миг, что так и будет.
Считанные секунды, крохотные мгновения... Мы не произнесли ни слова, глядя друг другу в глаза, однако всё сказали, что было на душе, понимая каждое не высказанное вслух слово, застывшее немым светом во взглядах.
- Яра... – едва слышно прохрипела Зоя, потянувшись в очередной раз ко мне.
- Зоя... - прошептала я в ответ, потянувшись ей навстречу.
Но так и не успела коснуться тонких пальцев сестры в последний раз.
- На выход, Смолова! – повторил конвоир и, не дождавшись, что я сама подойду к нему, схватил меня за руку. – Время вышло!
Я увидела, как Зоя, сжав руки в кулаки, решительно кинулась ко мне. Что она намеревалась сделать, глупая!? Неужели?.. Нет!!! Только не это!.. Паника удесятерилась, страх оттого, что Зоя может использовать свою энергию, чтобы меня защитить, парализовал моё тело. Я отчаянно затрясла головой, призывая её не делать этого.
- Я люблю тебя! – крикнула я, глазами умоляя сестру. Пожалуйста, пожалуйста, Зоя! Не нужно! Я в порядке!..
И сестра неожиданно сдалась. Я видела, что ладони её постепенно разжимаются... Она пытается успокоить энергию негодования, что бурлит в ней и рвётся во вне. Взгляд становится осознанным, лицо приобретает такую привычную для меня бледность, теряя краски, прихлынувшие к лицу во время приступа...
А потом меня грубо повернули к Зое спиной, больно дёрнув за руку – наверняка на плече останется синяк, - и, толкая в области лопаток, затолкали по направлению к двери. Последнее, что слышала, спускаясь по ступеням, – заскулившую от горя Зою, кричавшую мне в ответ «Я тоже тебя люблю!».
Когда я, окружённая со всех сторон конвоирами, вышла из дома, то поняла, почему верный Златко позволил чужакам войти и за время ареста не издал ни звука. Моего бедного пса парализовали психотропным препаратом, выстрелив стрелой-капсулой куда-то в область живота. Он лежал у порога, обездвиженный, ранимый, убитый горем. Я едва поборола желание кинуться к нему, когда увидела жалобный взгляд собачьих карих глаз, - мой пёс плакал, я даже видела скатившуюся из уголка его глаза слезу. Он винил себя в произошедшем. Он понимал одно: его обязанность – защищать меня и Зою, и он не справился. Вот что я прочитала в его мокром взгляде. Он просил меня простить его за это...
- Златко, - прошептала я сорванный голосом, но остановиться, чтобы объяснить всё псу, мне, конечно же, не позволили, совсем не ласково подталкивая в спину и понуждая тем самым идти быстрее.
Меня усадили в один из чёрных внедорожников, на заднее сиденье – два амбала сели по обе от меня стороны.
- Куда вы меня везёте? – осмелилась спросить я, когда машины тронулись.
- Вы нарушили закон, Ярина Витальевна, - ответил мужчина, который разговаривал со мной в доме. – Вас везут в Дом Советов на дознание, как я уже и сказал, дальнейшая ваша судьба – в руках Службы безопасности.
Он посмотрел на меня очень внимательно, словно пытаясь поймать выражение моих глаз и угадать, когда же я сдамся и выдавлю хотя бы слезу. Не дождётся! Нет, плакать я не стану. Отец учил меня быть сильной всегда и при любых обстоятельствах.
Я только кивнула, опустив взгляд к полу, смиренно принимая неутешительную правду. Меня поймали.
***
Я не знаю, как долго нахожусь в одиночной камере, возможности следить за временем у меня нет. Думаю, что прошло часа три... Меня покормили за это время. Миска очень странной на вкус похлёбки с плавающими в ней шкварками и горбушка хлеба, но я была благодарна и за это, так как с самого утра не бросила в рот и крошки.
Стены продолжают давить на меня со всех сторон серыми булыжниками, которыми обнесена тюрьма, а свет заходящего солнца, едва проникающий в камеру сквозь крошечное окошко под самым потолком, является моим единственным ориентиром и связью с внешним миром. Надеюсь, что у меня будет возможность увидеть этот мир снова. Еще хотя бы раз.
Как долго я буду находиться здесь, не знаю; меня вообще не особо баловали новостями или оглашением решения, касающегося моей дальнейшей судьбы. Я рассчитывала хотя бы на краткие объяснения, однако мне и их не предоставили, видимо, не посчитав это нужным. Или же – придерживаясь данных свыше указаний.