Попавшая в турбулентный поток лодка провалилась, захлебнулись двигатели, вдруг оказавшиеся в разреженной струе. Оба мотора почихали и заглохли. По стеклу кабины ручейками бежал керосин. Йенг щелкал переключателями запуска двигателей. Правый летчик что-то кричал, судорожно вжимая педали, тянул штурвал на себя. Выровнять машину не удавалось. Снизу навстречу лобовому стеклу прыгнули камни и сосны.
Перехватчик свечой взмыл почти над самой линией границы.
— Кажется, все-таки залетел я на соседскую сторону. Теперь пожалуются. — Пилот усмехнулся.
Внизу грохнуло. Сделав круг над местом падения цели, «сухой» лег на обратный курс.
Случайно оказавшийся в районе падения пограничный наряд ошеломленно смотрел на клубы дыма.
— Не, ну ты видел? — оглянулся на напарника сержант. — Ни хрена себе!
Сержант начал вызывать по радио заставу. Испуганная взрывом овчарка металась на поводке.
Когда отметки на ВИКО слились, все в кабине притихли. Потом оставшаяся в одиночестве отметка коснулась линейки госграницы.
— Неужели они и перехватчик сбили? — Оператор повернулся к офицерам. — Так что, может такое быть?
Давыдов молчал. На ВИКО осталась одна светящаяся скобка. Несколько проходов луча развертки она практически не двигалась. Подрожав у линейки, отметка пошла обратно. С минуту склонившиеся над индикатором люди боялись поверить в победу. Отметка уверенно возвращалась к центру экрана.
— Наш. Ну все, теперь уж точно все. Отбой в войсках ПВО.
Орлов доложил в батальон.
— Тебя, — подал он трубку Давыдову.
— С КП летчиков передали, что цель уничтожена, — сообщил НШ. — Командир пошел встречать вертолет из дивизии, так что все в порядке.
Давыдов выглянул из кабины и зажмурился от яркого света. Все «население» поста молча глядело на лейтенанта. Он медленно вытянул вперед руку и продемонстрировал кулак с отогнутым книзу большим пальцем.
— Отлетались…
Все возбужденно загалдели.
Перехватчик появился над сопкой внезапно, покачал крыльями, отстрелил тепловые ловушки и ушел на юго-восток.
— Это что? — Азербайджанец показал на гаснущие огоньки ловушек.
— Это салют, — улыбнулся Алвар.
Из кабины РЛС показался оператор:
— Товарищ лейтенант, тут вас из батальона… Давыдов вернулся в станцию, приложил трубку к уху.
— Замполит, — пояснил он своим.
— А этому-то что сейчас надо? — удивился Орлов.
— Ничего, всех нас с Днем ПВО поздравляет, у нас сегодня как бы праздник. Несет какую-то ересь про боевой листок.
— Ну что, «готовность-два»? — позвонил Давыдов в батальон.
— Теперь сидите на дежурстве, пока помеха не кончится, — узнал лейтенант голос НШ. — На вас вся линейка на нашем участке, так что можете проникнуться и осознать. Скоро усиление прибудет, а пока дежурьте…
Усталость и оцепенение навалились разом, Давыдову ужасно захотелось спать. Вспомнив что-то, он подал Орлову замызганный листок бумаги:
— На вот, распишись в получении.
— В получении чего?
— Ничего себе чего, мы твою лампу сюда еле доперли.
— Ну ты нашел время. — Орлов нарисовал в накладной какие-то каракули.
— Все, я пошел, — сказал Давыдов.
Заметив удивленный взгляд, пояснил:
— Спать.
— А командовать кто будет? Ты же вроде у нас за главного.
— Не-а, точка ваша, вот и воюйте. А то твой сержант очень душой болеет за вашу самостийность…
Давыдов вышел из кабины, медленно спустился по лесенке. На последней ступеньке задержался, любуясь лесом, озером. Все показалось таким красивым и ярким, таким замечательным. На пятачке перед станцией дымили курящие, остальные участники событий ржали вокруг Кудрявых.
— Чего это вы?
— Да мне в военкомате сказали: «Студент, поедешь служить в самый спокойный вид вооруженных сил», — ответил младший сержант. — Куда уж спокойнее…
Под сопкой урчали машины. Прибыл Олсуфьев со своими людьми. На рабочих местах произвели смену. На посту налаживалась служба по распорядку, спокойная и размеренная… до новой «готовности».
ГЛАВА 30.
10 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.
КЕЙПТАУН.
В правительстве нота русского МИД произвела эффект разорвавшейся бомбы. Разгорался скандал, непричастные к инциденту пытались раздуть дело и заработать политический капитал, виновники затаились, выжидали, чем все кончится. Юджина Леклерка немедленно вызвали «на ковер» как соавтора и куратора проекта. Стоя в просторном кабинете, он плохо реагировал на происходящее. Премьер, ярый поклонник Черчилля, был склонен и кадровые вопросы решать методами английского коллеги.
Под тяжелым взглядом шефа чиновник сжался и сгорбился, отчего псевдоним Марабу в его досье казался как нельзя более уместным. Марабу растерянно сопел и заикался, как пятиклассник, уличенный в курении в школьном туалете. Шеф обращался к нему, но смотрел как на пустое место. Если верить кулуарным приметам, это очень дурной знак, вряд ли удастся избежать отставки.
Из кабинета начальника Леклерк выскочил с экземпляром ноты от русских и неодолимым желанием вцепиться в глотку главного виновника. Премьер дал сутки сроку, холодным непререкаемым тоном вынес вердикт:
— За это время вы, любезнейший, должны найти либо удобоваримое объяснение этого инцидента, и чтобы правительство выглядело в самом благоприятном свете… либо новое место работы… И постарайтесь, чтобы ваши аргументы были так же убедительны, как на том заседании кабинета, когда вы рекламировали свою авантюру. Мой поклон остальным соавторам вашего «гениального» проекта…
Марабу неистовствовал. Потрясая зажатой в кулаке бумагой, он выкрикивал обвинения, брызгал слюной в собеседника. Хозяин «Даймонд рисерчс» тщательно вытер лицо и отстранился. С брезгливой миной он наблюдал за словоизвержением бывшего университетского профессора. «Один лишь страх за свою шкуру и никаких попыток взять ситуацию под контроль», — с сожалением констатировал промышленник. Выдвинули же дурака на свою голову. Дав экс-ученому еще пару минут на «самовыражение», он бросил:
— Заткнись!
Марабу вздрогнул от неожиданности и потерял дар речи. Опешив, хозяин кабинета обвел взглядом присутствующих — искал поддержку. Ее не было, некоторые угрюмо опустили глаза, другие с интересом следили за происходящим. «Только и ждут, чтобы исподтишка сделать тебе пакость…» Затравленный взгляд Марабу остановился на промышленнике:
— У вас еще хватает наглости… — Чиновник вдруг понял, до чего же он ненавидит таких, как Ванвейден. Темная ненависть госчиновника к хозяину жизни, вечная ненависть плебея к патрицию.
— Представьте себе, хватает. А чего же вы хотели, господин Леклерк? Большие деньги — большой риск. Кстати, вы напрасно квохчете, как несушка. Все это никоим образом не касается вашей драгоценной персоны и не коснется в будущем. Несколько сорвиголов решили сорвать куш, но потерпели неудачу, и только-то. Участие госструктур в операции осталось незамеченным.
Армейский полковник согласно кивнул. «Слава Богу, мои парни оставались по нашу сторону границы, — подумал он. — Не то сидеть бы мне в одной галоше с Леклерком».
— Официальная версия: виновники — горстка бывших наемников, зафрахтовали у контрабандистов самолет и…
— А участие ваших специалистов? — не сдавался «профессор».
— Бывших специалистов, все они уволены около месяца назад. Мы готовы предоставить необходимые документы. Все чисто.
Представитель разведки поддакнул:
— Потребуются доказательства, а их нет…
— Совершенно верно, — продолжил владелец компании. — Мы удалим все шероховатости, а вы посетуете по поводу неуместной инициативы нескольких наших сограждан, к тому же не самых законопослушных. Министерство внутренних дел уже задним числом оформило их в розыск за торговлю оружием и контрабанду.
Начальник центра компьютерной обработки информации Министерства внутренних дел кивнул в подтверждение.