Расстаться с красным беретом и значком специальной авиационной службы, серебряным кинжалом с крылышками, его заставила медицинская комиссия, признавшая ветерана фолклендской войны абсолютно негодным к дальнейшей строевой. Хуже всего было то, что синяя бумажка со штампом медицинской службы RAF[16] навсегда закрывала дорогу на летное поле, отнимала шанс насладиться ощущением свободного полета. Полтора года Дэвид провел за стойкой отцовской табачной лавки в Аллапуле на севере Шотландии. После насыщенной событиями жизни воздушного бойца провинциальная рутина показалась затхлым болотом. Все его существо противилось местному укладу и неспешному течению жизни. Он изнывал на воскресной проповеди, которую непременно полагалось отстаивать в компании многочисленных родственников; его выводил из себя обычай не прикасаться к еде, пока не соберутся к ужину все домашние. Все его существо тянулось назад, в жизнь, окутанную ореолом романтики, наполненную ревом самолетных турбин, пропитанную духом настоящей мужской дружбы и солдатского братства. Гриншив хотел дышать полной грудью и есть мясо с ножа. По ночам ему снилось, что он снова стоит у открытой рампы, готовый к прыжку. А утром возобновлялась пытка: бесконечное брюзжание родственников, опостылевший прилавок и мерзкая предопределенность доживать свой век в захолустье, вдали от событий большого мира. Задыхаясь в убогой атмосфере шотландской провинции, он не выдержал и послал объявление в газету, известную тем, что через ее редакцию происходит вербовка наемников. Молодому ветерану предложили «настоящую работу для настоящих мужчин», и он согласился, услышав, что прежде всего работодателей интересуют его навыки воздушного десантника…
Поймав восходящий поток, оба парашютиста стали по широкой дуге заходить на объект. Обычно часовой не обращает внимания на то, что происходит у него над головой; в первую очередь он остерегается наземного противника.
К точке приземления они приближались с востока, со стороны озера, снижались над сопкой навстречу лучам заходящего солнца. Днем они бы выбрали для такого дела солнечную сторону, но вечером светило наземного наблюдателя не ослепит, а, наоборот, подсветит парашютистов.
Дэвид подтянул стропы и приготовился к посадке, облюбовав небольшую проплешину в лесу, в километре от объекта. Навстречу неслась земля, предметы внизу выросли и приняли свои обычные размеры. Гриншив мягко спружинил ногами, сделал кувырок, вскочил, отстегнул ремни и собрал купол в комок. Рядом опустился Винсент.
Уже через час они с Сэмом внимательно следили за движением патрульного на объекте, который предстояло захватить. Десантники в маскировочных плащах под цвет ландшафту на время превратились в две бесформенные кучи лесного мусора. Сначала они убедились, что солдат несет службу в одиночестве, потом выяснили, как он осуществляет охрану. Способ был самый неэффективный — регулярный обход позиции. В нарушение всех инструкций, требующих двигаться по рваному графику, солдат размеренно наматывал круги вдоль колючей проволоки. В момент, когда боец, вооруженный карабином, поравнялся со сломанной елью, они включили секундомер; как только патрульный снова миновал точку отсчета, секундомер был остановлен. Теперь они знали, сколько времени у них в запасе. Что-то около семи минут.
Когда часовой в очередной раз завершал обход периметра, его уже ожидал «комитет по торжественной встрече». На предварительном инструктаже Дэвиду и Сэму было строго указано избегать лишних жертв, так они и поступили — слегка оглушили патрульного и, пробравшись на позицию, собирались аналогичным образом нейтрализовать остальных; по данным разведки, их количество не могло превышать пяти человек. Но тут случилась накладка. Если бы парашютистам выделили достаточно времени, ничего бы подобного не произошло. Они бы ни за что не стали трогать патрульного, не установив продолжительность его пребывания на посту. Дождавшись смены, они могли снять заступившего на пост охранника, уже точно зная, что никто не помешает работать с остальными. Но времени было в обрез, и они попали как раз на пересменку.
Новый патрульный заметил посторонних и сразу вскинул карабин. Так как Винсент был занят транспортировкой уже снятого часового, действовать пришлось Дэвиду. Взмах руки с ножом, и часовой, покатился по склону. С остальными проблем не было. При инструктаже Дэвиду и Сэму показали на подробнейшем макете место дежурства расчетов, сказали также о примерном количестве дежурящих на каждом рабочем месте. Пришлось только распахивать двери и бросать световые гранаты; мощная вспышка надолго выводила персонал из строя. Когда все было закончено, штурмовая группа, не называя позывных своих и корреспондента, передала по радио кодовое сочетание цифр и стала ждать остальных. В целом начало операции было успешным…
С приемом сигнала о том, что объект находится под контролем, у «Ве-12» отпала необходимость оставаться в воздухе. Лодка освободилась от буксируемых цепочек отражателей и направилась к берегу. Летящий сзади планер окутался облачком пламени и дыма и развалился на части. Не должно остаться никаких следов, раскрывающих способ проникновения на сопредельную территорию.
Повинуясь команде старшего группы, Йенг убрал обороты и отжал штурвал. Самолет послушно скользнул вниз — перелет закончился. Когда машина была над самой водой, командир выпустил закрылки и потянул штурвал на себя. Летающая лодка коснулась поплавками глади озера и заскользила, теряя скорость, все глубже зарываясь носом в воду. Йенг снова добавил обороты, и воздушный корабль, подскакивая на мелкой волне, понесся к далекому берегу.
Времени на раскачку не было. После высадки каждый немедленно приступил к исполнению своих заранее расписанных обязанностей.
Пока одни разбивали лагерь, другие выгрузили из чрева лодки бесформенные резиновые тюки. Затем в дело пошли баллоны со сжатым воздухом, и тюки превратились в обыкновенные надувные лодки. Установив на корме подвесные моторы, четверка направилась к островку.
Им выдали очень старую схему, но с тех пор, как ее чертили, на острове ничего не изменилось. Сверяясь с ориентирами и компасом, они нашли заваленный вход. Здесь вышла задержка, над разбором каменного завала трудились до темноты. Уже в свете фонарей лопаты наконец застучали по дереву засыпанной двери старого блиндажа. За прошедшие годы петли намертво приржавели, пришлось пустить в ход топоры и без затей разбить гнилую дверь. Сорвав плащ-палатку, закрывавшую вход изнутри, они шагнули в сумрак. На мгновение показалось, будто они попали в прошлое, — за сорок с лишним лет, с тех пор как блиндаж покинули последние обитатели, ничего не изменилось. На полу стояли продолговатые ящики, обитые полосами металла…
ГЛАВА 8.
ОКТЯБРЬ 1944 ГОДА.
СЕВЕР ФИНЛЯНДИИ — ШВЕЦИЯ.
Должно быть, облик двух человек в потрепанной немецкой форме, расшитых узорами сапогах из оленьей замши и меховых шапках с длинными наушниками не внушил финскому военному патрулю доверия. Патруль местной обороны, ввиду очевидного отсутствия нарушителей, спокойно завтракал сосисками с пивом в единственном местном кабачке, куда имели неосторожность зайти и инженер с Вилли. Хотели поесть и вот нарвались… Ни предъявленные документы, ни подробные объяснения не убедили лейтенанта, олицетворявшего собой, в компании с двумя новобранцами, всю военную власть в окрестностях, предоставить коммутатор для связи с немецким командованием. Более того, с помощью почтальона и вооруженного дробовиком хозяина кабачка задержанных разоружили и препроводили в сарай с гордой вывеской «Гауптвахта». Новобранец с многозначительным видом закрыл двери сарая на амбарный замок. Внутри гауптвахта представляла собой обыкновенный склад сельскохозяйственного инвентаря. Прежние хозяева даже не удосужились убрать лопаты и вилы, которыми арестанты могли воспользоваться в качестве оружия. Похоже, в обозримом будущем в поселке не рассчитывали увидеть мало-мальски опасного нарушителя.