— Может, и так. Да и вообще, теперь это уже без разницы. — Посидев, Лука усмехнулся: — Что, Камень, пойдем смотреть, что с машиной? Заодно покнокаем, каким чудом остались живы.
— Пойдем.
Обойдя вместе с Лукой машину, Миша подумал: то, что они ухитрились каким-то образом доехать до этого места, можно считать маленьким чудом: багажник был искорежен и представлял из себя бесформенную груду металла, задняя часть кузова изрешечена осколками, большинство стекол выбито, лежащий одним концом на мостовой бампер держался непонятно на чем. О том, чтобы передвигаться на этой развалине дальше, не могло быть и речи. Первый же гаишник задержит их на раз.
— Может, бросим ее? — сказал Лука. — Бабки есть, купим другую?
— Нельзя. Засветимся с двух концов, и этим ломом, и покупкой. Надо звонить Дегтярю, у него блат в «Автосервисе», пусть договаривается. Ему же дадим отступного — для хозяина.
Дегтярь оказался дома; выслушав Мишины объяснения, а также заверение, что, если он пришлет сюда механиков с ремонтной машиной, им будет заплачено «от пуза», — Дегтярь обещал сделать все, что в его силах.
Неизвестно, что сработало, усилия Дегтяря или Мишино обещание не жадничать, но через час в переулок въехал ремонтный «КамАЗ» с платформой. Из кабины выпрыгнули два парня в щегольских спортивных костюмах. Представившись механиками, они внимательно осмотрели искореженную машину. Затем, получив пятьсот тысяч аванса и обещание, что, если к завтрашнему дню они приведут машину в божеский вид, им будет выплачено еще столько же, — погрузили «девятку» на платформу и уехали.
После того как ремонтная машина скрылась за углом, Миша достал из кармана еще один жетон. В то, что к только что совершенному на них нападению причастен Гурген, он не верил, тем не менее эту ситуацию, во избежание дальнейших накладок, он сейчас был просто обязан выяснить до конца.
Снова набрав номер Дегтяря и услышав его голос, сказал:
— Дегтярь, спасибо, твои ремонтники тачку забрали. Обещали до завтра все сделать. С меня калым. Тебе и хозяину.
— Ладно тебе. Хозяину давай. А я обойдусь.
— Слушай, как у тебя сейчас отношения с Гургеном?
— Отношения с Гургеном? — Дегтярь подышал в трубку. — Все в порядке. А что?
— Мы только что сдали ему товар. А примерно через час в нас кинули фугаску.
— Фугаску?
— Ну да. Я ведь не просто так вызывал ремонтников. Мог Гурген выдать нам такую подлянку?
Дегтярь на том конце провода надолго задумался. Наконец сказал:
— Вряд ли. Такого о Гургене я никогда не слышал. Вообще, Камень, если хочешь — могу ему прямо сейчас перезвонить. И выяснить. Как?
— Давай. А я тебе перезвоню.
Перезвонив Дегтярю через полчаса, Миша услышал:
— Камень, Гурген клянется: к этому случаю он не примазан. Вообще, он хотел бы с тобой сегодня потолковать. Он даже место пред-дожил: ресторан «Золотой дракон». Вечером.
— А он не… — Миша замолчал.
— Да никогда. Я отвечаю. Но если хочешь, для гарантии на встрече могу быть я.
9
Вечером, когда Миша, Лука и Дегтярь вошли в кабинет ресторана «Золотой дракон», Гурген сидел за столиком один. При их появлении он поднялся и, как бы говоря, что камня за пазухой не держит, крепко пожал каждому из вошедших руку.
Наконец, после того, как была выпита первая бутылка коньяка, Гурген посмотрел на Мишу в упор:
— Коля, не проясните, кто именно в вас кинул фугас? Можете его описать?
— Могу. — Миша подробно обрисовал внешность парня со шрамом на левом веке. Гурген посмотрел на Дегтяря:
— Дегтярь, ты как, слышал уже все это?
— Обрисовку слышу первый раз и сразу скажу: это Гвоздь.
— Да, похоже на Гвоздя.
— Точно, Гвоздь. «Русь» давно уже за ним.
— Пожалуй, — согласился Гурген. — Да, пожалуй. Так вот, Дегтярь, скажи: какие могут у меня быть дела с Гвоздем?
Дегтярь не спеша закурил. Сказал, выпустив дым:
— Никаких. Гвоздь шелупонь. А ты в законе. Это все знают.
— Спасибо. Может, скажешь то же самое своим ребятам?
— Я уже сказал.
— Коля, вы мне верите? — Скривившись, Гурген посмотрел на Мишу.
" — Верю, Гурген. Да я с самого начала думал, что вы здесь ни при чем.
— Значит, тема закрыта?
— Да, Гурген, закрыта.
— Ладно. — Гурген разлил коньяк по рюмкам. — Выпьем за это?
— Выпьем.
Затем, еще примерно через полчаса, когда они остались на время за столиком одни, Гурген сказал: