Ошибка. Комиссар наконец-то рассмеялся в полный голос. Он окончил свое «ха-ха-ха», глядя прямо на монстроуловитель, будто ему показывали какой-нибудь забавный мультик. Монстроуловитель, ничего себе. Заместитель прокурора Алвау поднял, однако, руку, унимая комиссара, и сам, поправив очки, уставился на экран.
– И что же вы обнаружили? – спросил он.
Витторио положил руку на плечо Грации, зашуршал тканью куртки. На лице его появилось серьезное выражение.
– Прошу вас, инспектор Негро… – сказал он, понизив голос.
Теперь все столпились вокруг Грации. Комиссар почти навалился на ее кресло, дышал ей в ухо, а когда изрекал свое «ха-ха», струйка слюны, плотная и горячая, попала ей прямо на щеку. Заместитель прокурора стоял сзади, нависая над ней, как стервятник, чуть не упираясь подбородком ей в темя; от ладони Витторио горело плечо под курткой, кончики его пальцев больно давили на ключицу. В животе ощущалась тяжесть, он, казалось, чудовищно раздулся и тянул к земле. Поясница, позвоночник, ноги, в которые врезался край сиденья, – все ныло, болело, выматывало душу. Набухшая грудь тоже давала о себе знать под тесным бюстгальтером, под тонким хлопком маечки, под более плотным бархатом пиджака, под синтетической тканью куртки. Дерьмо. Она обратилась мыслью к коробке тампаксов, которая лежала в кармане вместе с запасным зарядным устройством к беретте, потом глубоко вздохнула, прочистила горло и навела стрелку на «пуск».
– Дело Грациано, Болонья, декабрь тысяча девятьсот девяносто четвертого года. Студент родом из Палермо, двадцати пяти лет, жил один в квартирке на холмах. Дело Луккези, Сан-Ладзаро, Болонья, ноябрь девяносто пятого. Студент, отчисленный из университета, родом из Генуи, двадцати восьми лет, наркоман, судим за кражу и торговлю наркотиками. Дело Фарольфи–Бальди, Кастеназо, Болонья, май девяносто шестого. Пара, тоже университетские студенты, родом из Неаполя, подсдавали комнаты «от жильцов» другим иногородним студентам, тем и жили. Держали собаку. Собака убита тоже.
Грация провела языком по губам. «Ни слова об убийствах», – наказал Витторио. Щелкать по свидетельским показаниям, полицейским протоколам, фотографиям жертв – но сделанным при жизни. В самом деле, по экрану бежали голубые буквы, открывались формуляры под грифом «Пост карабинеров» и «Оперативная группа», мелькали фотографии с удостоверений личности, на которых просматривалась круглая печать муниципалитета, или моментальные снимки, сделанные во время отдыха на море: человек стоит на молу, взгляд устремлен на пенящиеся волны, на губах дежурная улыбка, застывшая, словно передержанная. «Решающий удар прибереги напоследок», – наказал Витторио. Решающий удар.
СATIА001.jpg. Грация помотала головой, стараясь об этом не думать.
– Дело Ассирелли-Ассирелли-Ассирелли-Фиерро, декабрь тысяча девятьсот девяносто шестого.
Две узкие цветные иконки в верхней части экрана, в них надписи: ASS1.jpg и ASS2.jpg. Грация навела белую стрелку на ASS1 и кончиком указательного пальца дважды нажала на кнопку мыши. Показалась семейная фотография: отец, мать, юноша и маленькая девочка, все сидят за столом в зальчике таверны, празднуют то ли Новый год, то ли день рождения.
– Они жили в Кориано, Римини, на холме, тоже в домике, расположенном на отшибе. Только у них к тому же были дети.
Клик на ASS2. Фотография аналогична предыдущей. Тот же угол маленькой таверны, край накрытого стола, позади – стена, на которой висит тележное колесо, покрытое лаком и расписанное, виден угол очага, над ним плоская глиняная фляга с силуэтом замка Сан-Марино. Но семья Ассирелли исчезла, и было что-то странное в съехавшей до самого пола скатерти, в темных потеках, струившихся из-под колеса по стене, потом по половицам до самой двери, приоткрытой двери, которая виднелась на заднем плане. Заместитель прокурора Алвау склонился еще ближе к экрану, словно пытаясь проследить, куда ведет эта мутная густая полоса. Грация с трудом поборола желание отпихнуть его, передернув плечами.
– Все эти дела расследуются и близки к завершению, – веско проговорил комиссар.
– Но преступники до сих пор не выявлены, – возразила Грация. – По делу студента из Палермо розыски ведутся среди гомосексуалистов, насчет наркомана карабинеры из Сан-Ладзаро убеждены, что он был убит из-за наркотиков. Пара из Кастеназо…
– Помню, – вмешался Алвау. – Убийство с целью грабежа. Совершенное неизвестными лицами.
– Что до Ассирелли, – добавил комиссар, – то прокуратура Римини добивается разрешения допросить цыгана… того, который сейчас сидит в тюрьме на территории бывшей Югославии; у нас он вырезал целую семью в провинции Павия. Мне эти версии кажутся весьма обоснованными. И я не вижу, что общего между названными делами.
– Я тоже… – подтвердил Алвау, – даже представить не могу, как… что с вами, инспектор, вам нехорошо?
Грация резко откинулась назад, стукнув заместителя прокурора по подбородку. Живот пронзила боль, тупая, какая-то хлюпающая, словно чья-то рука сжала внутренности. Складка между бровями углубилась, превратилась в гримасу, на мгновение отразившуюся в мониторе компьютера.
– Вы плохо себя чувствуете, синьорина? – допытывался комиссар, а Грация отнекивалась, мотая головой.
– У инспектора Негро… – начал было Витторио.
– Грипп, – решительно заявил Алвау. – Я тоже его подцепил. Скверная хворь.
– Нет, нет…
– У инспектора Негро…
– Я сразу заметил, какая вы бледная, синьорина, с первого взгляда…
– В этом году скверный грипп… три разных вируса! Осложнения на желудок…
– Нет, нет…
– У инспектора Негро…
– Может, нам лучше закончить на этом, чтобы синьорина…
– У инспектора Негро, скажем так, обычное недомогание.
– А-а, – протянули Алвау и комиссар.
У Грации зарделись щеки.
– Связь между этими делами есть, определенно есть, – выпалила она единым духом. – Во-первых, М.О. всегда один и тот же, зверское насилие, не щадящее ничего живого. Чистое насилие, ни секса, ни фетишизма – ничего. Одно насилие.
– М.О. – это modus operandi, способ действий, – шепнул Витторио заместителю прокурора, и тот раздраженно кивнул – мол, и так ясно.
– Во-вторых, в каждом случае по крайней мере одно из тел совершенно раздето. Раздето догола. Парень из Палермо, наркоман, Андреа Фарольфи и Маурицио Ассирелли, сын той семейной пары из Кориано. Все они были найдены голыми, абсолютно голыми, с головы до ног.
– Такое уже случалось… – заговорил было комиссар, но никто не стал его слушать.
– И в-третьих, все они – студенты университета. Университетская молодежь.
Комиссар хлопнул в ладоши так громко, что все обернулись.
– Киллер, убивающий студентов! – воскликнул он. – С ума сойти! Просто подумать страшно! – Он протянул руку, ухватил Алвау за плечо и яростно встряхнул. – Вы, доктор, отдаете себе отчет? Представляете, чем это пахнет? Здесь у нас двести тысяч студентов… вы представляете себе, какая начнется свистопляска, если просочится слух, будто какой-то маньяк убивает школяров? В Болонье? С ума сойти!
Витторио тоже протянул руку и дотронулся до плеча заместителя прокурора:
– Если позволите, доктор Алвау, привести статистические данные…
– Нет уж, это вы мне позвольте, доктор Полетто. – Комиссар сделал шаг вперед и свободной рукой сжал запястье Витторио. – Знаете, где я видел ваши статистические данные…
– Но позвольте, синьор комиссар…
– Нет, это вы мне позвольте…
Грация выпрямилась, застыла, оказавшись среди переплетенных рук, словно в клетке. «Разомкнуть бы их все», – внезапно поднявшись с места, подумала она, но тут же вспомнила, что СATIА001.jpg ждет в своем окошке, безмолвном и темном, в самом дальнем углу экрана.