— А что третье? Какие-то слова, да? Мидир говорит…
— Верно, слова. — перебила Сатин, скривившись, когда Рейн упомянул отшельника. — Но не обычные. Силу изменять имеют только звуки Священных Наречий, и каждый из них уникален в своей чудодейственной силе. Например, авестийский — язык Иеромагии, основной язык. С ним ты будешь способен на многое, от простеньких фокусов с водой до сложных заклятий вроде иллюзий или исцеления ран. Есть ещё несколько Наречий, но они плохо изучены. Скажем, речь племени йироси оказывала воздействие на душу и разум, а Древнее Слово было известно как основа для могущественной тёмной магии. Говорят, что именно этот язык Непрощённые использовали во время Войны Лжи…
— Я всё равно не понимаю. — ответил Рейн. — Если магия — это слова, то почему у нас весь мир не изменён по чьему-то желанию? Посему мы всё ещё не живём, как в каком-то чудесном сне? Ведь если все авестийцы просто что-то скажут на своём языке и захотят, чтобы это случилось, то…
— Нет, всё не так! — Сатин тихонько вздохнула. — Смотри… нельзя просто произнести пару слов и сотворить магию. Нужно понимать грамматику языка, глубинный смысл фраз. Это может оказаться сложным даже для человека, который на этом языке всю жизнь разговаривает. Понимаешь? Допустим, я — из Авестината, и знаю, что обычный авестийский сильно отличается от авестийского Священного Наречия. Если у меня на родине сказать нишмит бан табур — это воспримут как обычное приветствие и пожелание успеха. Не магию, понимаешь? А вот нишамот бней аттам — это уже заклинание, оно избавляет от усталости. Кроме того, есть предел магических сил. Он зависит как от того, насколько ты продвинулся в изучении языка, так и от твоей воли. Ведь воля — это не просто сильное желание что-то сделать, это и понимание цели, и готовность пожертвовать часть своих жизненных сил, чтобы это желание воплотить… Да и магов во всём мире совсем немного — всего несколько тысяч.
Они шли по тоненькой, почти не заметной для простого путника лесной тропинке, стараясь не выходить слишком близко к руслу реки Муртемне: с того берега их могли легко заметить, поэтому приходилось пробраться через лесную чащу, что было медленней, но зато — куда безопасней. В таких зарослях Рейн и Мидир чувствовали себя дома — как и все уладцы, из-за суровой природы и неплодородной почвы привыкшие полагаться на охотничий лук и копье. Если Сатин и испытывала какие-то неудобства, то предпочла этого не показывать, и на протяжении всего пути до Маг Темры почти не отставала.
Через несколько часов лес стал редеть, тропинка превратилась в тропу, а тропа вскоре сменилась просёлочной дорогой, на которой явственно выделялись две колеи от телег и торговых повозок. Впереди то и дело виднелись клубы дыма, который поднимался от стоящих особняком ферм — тогда приходилось делать крюк, сворачивая обратно в лес и через пару лиг снова выходя на дорогу. Сатин было возмутилась, но Мидир настоял на том, чтобы они соблюдали предельную осторожность.
— Вам, городским, не понять, как легко выследить человека, если тот специально не прячется. — Отшельник неодобрительно глянул на авестийку. — Лучше сейчас сделать десяток лишних лиг, чем попасть в лапы к королевским солдатам или Бессмертным.
Эти слова имели под собой почву, а потому Рейн не стал возражать, хотя даже у него — охотника и опытного ходока — через какое-то время начали болеть ноги. Он уже хотел предложить остановиться и немного отдохнуть, как заметил впереди скопление домов с высокими крышами, покрытыми черепицей. Маг Темра была намного больше Кельтхайра, да и люди здесь жили куда богаче — из-за соляного прииска в нескольких лигах к западу. Дома здесь были выстроены из красного кирпича и располагались ровно — так, чтобы широкие улицы были видны издалека.
— Ну и ну! — сказал Рейн с завистью. — Совсем не то, что наш Кельтхайр.
— Да, — согласился Мидир. — Маг Темра не зря славится как самое зажиточное село во всей долине Муртемне. Сам Элла Высокий по какой-то причине иногда сюда заезжает. Будем надеяться, мы найдём здесь лошадей и, может быть, сумеем раздобыть оружие. Смотрите в оба. Заметите слежку или что-то странное — тут же говорите мне. Ещё не хватало, чтобы нас поймали в самом начале пути. И запомните — теперь для нас опасно приближаться к людским жилищам. Поняли?
Сатин с Рейном молча кивнули, соглашаясь. Юноша провёл лукой по рукояти своего ножа и поправил колчан с луком. В случае чего стрела тут же скользнёт на тетиву. Он тешил себя надеждой, что в опасной ситуации сможет за себя постоять, но тут же вспомнил металлическое, бесстрастное лицо-маску Бессмертного — и почувствовал укол страха.
Больше часа они бродили по Маг Темре, пытаясь отыскать что-то похожее на гостиницу или конюшню. Несмотря на хорошую погоду, людей на улицах почти не было, окна домов оказались закрыты, а на стук в дверь никто не отвечал. Несколько бродяг, лежавших в придорожной пыли, подозрительно косились на чужаков. Один из них — высокий, тощий мужичонка с жиденькой бородой — при взгляде на лук Рейна что-то испуганно забормотал и поспешил скрыться.
— Хотел бы я знать, что здесь происходит, забери меня Медб… — вполголоса проговорил Мидир.
Наконец перед ними возникло длинное кирпичное здание с крышей, покрытой соломой. Рядом с этой постройкой — очевидно, конюшней, — стоял каменный домик с простой, потемневшей от времени вывеской: “Лавка мастера Бойда. Лучшие товары со всего королевства”.
— Наверное, это то, что нам нужно! — обрадовался Рейн.
Они зашли внутрь. Лавка оказалась достаточно просторной и была буквально завалена самыми разнообразными вещами. На узких дощатых полках соседствовали иглы и связки сена, кожаные куртки — и простенькие украшения. Рейн с жадностью разглядывал стеллажи, где рядами выстроились мечи, кинжалы, щиты и копья.
Хозяин лавки — очевидно, мастер Бойд — оказался невысоким человечком с пухлым брюшком и короткой бородкой. Он сидел за прилавком и рассеянно читал затёртую до дыр книгу. Завидев посетителей, он спешно поднялся и поклонился. На его лице застыло выражение недоверия.
— Кто вы такие? — спросил лавочник. — Чего вам надо в моей лавке? Учтите, если вы попытаетесь что-то украсть, то я позову стражу!
— Не беспокойтесь, добрый господин! — миролюбиво ответил Мидир. — Мы всего лишь путники. Идём в Маху-Эмайн. Меня зовут Галвин, а это мои дети — Реган и… и…
— Гвендолин. — улыбнулась лавочнику Сатин. Девушка стояла у самой стены, так что её лицо было скрыто в тени.
— Для путников вы слишком хорошо вооружены. — Мастер Бойд кивнул на лук Рейна и топор Мидира.
— Это верно. — не стал спорить Мидир. — Сейчас стало опасно ходить без оружия, особенно когда в столицу попасть хочешь.
— Ты прав, добрый человек. — Лицо лавочника просветлело. — У нас сейчас тёмные времена настали. Опасные. Король созывает своих вассалов и вооружает солдат. Элиас Чёрное Солнце и мятежные тэны на западе отказываются повиноваться. Говорят, Кайсарум опять замышляет войну. Его легионы видели у самой границы, а кое-кто утверждает, что империя собирает их на побережье, чтобы отправить на восток.
— А что у вас в деревне случилось? — подал голос Рейн. — Мы людей почти не видели… и окна все заколочены. Мор?
— Нет. — Бойд невесело усмехнулся. — Хуже. У нас три дня назад сама Смерть побывала, клянусь богами. Высоченный такой детина, в плаще и капюшоне. И лицо маской закрыто — знаете, такими детей пугают? Этот человек спрашивал у мэра, как ему в Кельтхайр пройти, а как мэр ответил — тот тут же его и убил. Мэра, то есть. Шею свернул — хрясь! — и всё. И скрылся. Вот наши все по домам и попрятались. Честное слово, сама Смерть, забери меня Медб.
— А что же вы не схватили этого душегуба, раз у него оружия не было? — спросил Мидир. — Вас тут много, и стража есть.
— Вы не поймёте. — Лавочник как-то весь съёжился и словно стал раза в два меньше. — Этот… детина высокий… сказал нам всем не высовываться… так это сказал, словно и не человек вовсе. Как голос тот вспомню — так мурашки по коже… Какой-то он был… неживой. Так это… вам что-то купить надо?