— Знаешь ли ты о том, что делаешь здесь? Понимаешь ты, какие силы вовлечены в это?
— Знаю и понимаю — во благо наших повелителей.
— Готов ты отдать жизни своих соратников в обмен на силу, которой нет равных? Готов утолить голод Жаждущего?
Повисло страшное молчание.
— Готов.
Бессмертный выхватил нож и протянул его рукоятью вперёд человеку в пурпурном плаще. Тот принял оружие, с осторожностью хватаясь за покрытую письменами рукоять. В зале стало темнее — как будто клинок впитал в себя свет и сам стал алым, словно капля крови. Человек встал позади своих безмолвных товарищей, воздел руки вверх и запел. В его голосе звучала такая сила и власть, что сам воздух уплотнился и зазвенел, как натянутая тетива тугого лука. Песня была на незнакомом языке, но Сатин понимала каждое слово.
Я кланяюсь тёмному господину
Третьему из Семи, Ужасу Запада
Посланнику Ночи, Королю Ветра
Эйсиги, эйсиги, майдин кимреаг!
Побеждённому, но живому
Скованному, но свободному
Слепому, но зрячему
Эйсиги, эйсиги, теар ниблетах!
Фигуры в жёлтом стояли на коленях и раскачивались в такт словам этого дикого, бесконечно древнего напева. Их глаза остекленели, головы запрокинулись назад, а руки безвольно свисали вдоль тела. Это ведь не по-настоящему… это кошмар… дурной сон, только и всего…
Я кланяюсь тому, кто рождён в глубине
Кто правит ночью, а днём исчезает
Сын темноты, слуга бесконечного
Погибель людей, убийца воинов
Один из Семи, прими мою жертву!
Эйсиги, эйсиги, ллеар даналлин!
Не прекращая своего пения, человек подошел к одному из людей в жёлтом, оттянул его голову вверх и полоснул ножом по горлу. Фонтаном забила алая кровь. Фигура в жёлтом обмякла, но не упала, а осталась стоять на коленях словно марионетка, поддерживаемая сверху невидимыми нитями.
Я — кукла в руках твоих
Тень твоей тени, раб воли твоей
Ты — холод, ты — тьма, ты — пустота
Господин Ядовитого Копья
Тёмный как ночь, холодный как лёд
Эйсиги, эйсиги, ниам кадваллар!
Следующая жертва даже не дёрнулась, когда красный клинок лишал её жизни. Человек в пурпурном убивал умело и не торопился, как если бы перед ним были не люди, а скот для убоя. Красная кровь ручьями стекала на пол. Сатин, которую ужас приковал к её укрытию за колонной, могла только стоять и безучастно смотреть на это не похожее ни на что действо, что разворачивалось прямо у неё на глазах.
Прими тело моё, король королей
Кузнец Погибели, один из Семи
Я припадаю к ногам твоим
Покажи свою ярость, верни свою мощь
Эйсиги, эйсиги, нхадай киндруин!
Эйсиги, эйсиги, кинбальт ллаухир!
Несколько раз поднялся и опустился нож. Пламя взметнулось к потолку, как бушующее море. Фигуры в жёлтых плащах всё ещё стояли на коленях, хотя жизнь давно покинула их тела. Горла были перерезаны, из них толчками вытекала густая кровь.
Ритмичное биение вокруг стало громче и молотом било по разуму Сатин. Красная темнота торжествовала. Тук-тук. Ту-ту-тук. Тук-тук. Ту-ту-тук.
Волна ощущений накатила на девушку. Она понимала чувства человека в пурпурном плаще, ощущала его спрятанный в глубине души страх, его дикое, пьянящее ликование. Я справился. У меня получилось, получилось, получилось…
Жёлтая завеса паланкина еле заметно шелохнулась. От неё повеяло холодом, как от могилы, и сквозь эту чуждую, запредельную стужу в разум девушки ворвался тихий, почти не различимый голос.
Свободен… Ядовитое Копье будет в моих руках…
В один миг пламя костра погасло, зала оказалась погружена в вишнёвую ночь. Бессмертные пали ниц, склонившись к завесе, и их глаза казались белыми мотыльками, застывшими в кровавом мареве этого нереального места. Дыхание человека в плаще сбилось и стало хриплым, прерывистым. К радостному предвкушению теперь примешивался чистый, животный ужас. Оцепенение прошло, и Сатин повалилась на пол, не в силах даже подняться на ноги. В ушах вновь зазвучал неразборчивый шум, похожий на чей-то шёпот, который с каждым мгновением становился всё сильней.
Они ответят за всё. О, они пожалеют.
Скованные освободятся. Великая Цепь будет разбита.
Беги отсюда! Прячься!
Последние слова произнёс какой-то другой голос, но девушка не обратила на это внимание. Её взор был прикован к жёлтой завесе, которая сама по себе раздвигалась в стороны, обнажая того, кто всё это время таился внутри.
Из паланкина на каменные плиты ступила фигура в чёрном балахоне и глубоком капюшоне, и от неё исходил холод, сильнее которого не было ничего. Что-то новое дотронулось до разума Сатин — что-то бесконечно холодное, властное и могущественное. Перед мысленным взором девушки проносилась вереница образов — жёлтая змея, плачущая кровавыми слезами, молот и наковальня, исполинское копье цвета пурпура и стекающая с его наконечника чёрная отрава, раскалённый кузнечный горн и нечто такое, чего девушка не могла понять.
Они заплатят за всё. Месть всему роду людскому… четыре тысячи лет в пустоте… о, они заплатят.
Фигура неподвижно стояла перед Бессмертными, как громадная глыба чёрного льда, и в этой неподвижности было что-то чуждое, несовместимое со всем тем, что называется жизнью.
Развалины Гранниаса… наследники Благих… они пожалеют. Люди будут страдать, страдать, страдать…
Человек в пурпурном одеянии устремил взгляд на чёрную фигуру. Он медленно опустился на колени и двумя руками протянул нож, красный от свежепролитой крови.
— Повелитель… — голос его сорвался и задрожал в почти молитвенном экстазе. — Вы вернулись к нам… Вы освободились… Да восславится Жаждущий, Кузнец Погибели!
Бессмертные воздели к потолку свои серебристые руки, их голоса зазвучали в унисон:
— Да вернётся повелитель! Да погибнут враги его! Да сгинет Творец Творения! Славься, Кузнец Погибели, Третий из Непрощённых!
А потом чёрная ткань соскользнула с руки этого существа. Длинные, тонкие пальцы мертвенно-белого цвета с бесконечной неторопливостью потянули на себя балахон, который всё падал, и падал, и падал на красные камни…
Затем всё смешалось. Страх человека в плаще, ужас Сатин и холодное ликование фигуры, которая выросла в тысячу раз, заслонив собой весь мир, ледяным призраком нависая над чёрными колоннами и всем творением.
Ядовитое Копьё… люди будут страдать… свободен, свободен, свободен, свободен… Ллеу ллау иллин. Я иду. Эйсиги, эйсиги, ниам кадваллар.
Сатин бросилась прочь в кровоточащий мрак, желая только одного — убежать, уйти от Бессмертных и от чудовища, что торжествовало у паланкина. Она бежала, падая и поднимаясь, ритмичное биение стало непереносимым и заглушило собой все остальные звуки. Тук-тук. Ту-ту-тук. Тук-тук. Ту-ту-тук.
Тьма поглотила огнепоклонницу, скрыв от неё бледную тварь, страшнее которой был только вечный холод.
Глава двенадцатая. Лики на стене
Меня беспокоят препятствия, с которыми я сталкиваюсь, ведя своё исследование. Или лучше сказать — расследование? История Войны Лжи и Предательства привлекает не только моё внимание. Я чувствую — кто-то следит за мной. Не знаю, как это объяснить… словно кто-то хочет остановить меня. Вчера один из Иерархов намекнул мне, что мои изыскания ставят под сомнения авторитет Благой Веры и Церкви Истин. Достаточно очевидный намёк — но зачем? Мои поиски преследуют лишь одну цель — понять, что может угрожать миру, если Война Лжи была именно тем, о чём я думаю.